Заявление, сделанное в отношении должника при жизни его, действительно и в отношении наследника*(646). Не заявившиеся со своим правом до смерти должника могут еще предъявить свои права в течение 4-х мес. по смерти должника, и тогда предпочитаются кредиторам наследника в отношении наследства; опоздавшие же получают право на наследственное имущество лишь с момента предъявления*(647).

Однако, предъявлению подлежали вообще лишь права, превышающие ценность 200 ф. капитала или 10 ф. ренты. Прочие же права сохраняли свою силу и привилегированное положение и без записи их, если только совокупность их не превышала указанных пределов*(648).

Невзирая на размеры ценности, от предъявления были освобождены:

1. Ипотеки и привилегии короля на имущество контаблей; они имеют полное действие и без предъявления*(649).

2. Ипотеки малолетних на имущество опекунов и попечителей, заведующих имуществом (comptables), но не ипотеки лиц, пользующихся привилегией наравне с малолетними. Последние подлежат предъявлению.

Но и первые, т. е. ипотеки малолетних, когда малолетние достигнут совершеннолетия, предъявляются ими в течение 1 года с момента совершеннолетия, и только тогда ипотеки сохраняют свое действие со дня возникновения их; иначе же они имеют действие лишь со дня предъявления их*(650).

3. Ипотека жены на имущество мужа по поводу приданого и других имущественных прав, возникающих для нее из брака, имеет полное действие с момента заключения брака и без предъявления. Но жены, отделенные от мужей, обязываются предъявить свою ипотеку на имущество мужа в течение 4 мес. с момента объявления приговора об отдельном жительстве жены (separation clu corps). Иначе, их ипотека займет место среди других ипотек лишь по моменту предъявления ее. Вдовы должны совершить то же самое и с теми же последствиями в течение 1 г. со дня смерти мужей*(651).

4. Ипотека детей на имущество отца по поводу управления последнего имуществом первых (douaire des enfans), где она в обычае. И тут дети, став совершеннолетними, должны предъявить такие ипотеки в течение 4 м. со смерти отца, с теми же последствиями*(652); и некотор. др.*(653).

В интересе больше ипотечных кредиторов, чем приобретателя, эдикт устанавливает обязанность предъявлять и сделки об отчуждении недвижимостей в течение 4 мес. и судебные приговоры того же рода. Эта обязанность возлагается на отчуждателя и санкционируется суровой мерой преследования его в противном случае, как виновника в stellionat*(654). На приобретателя же возлагается обязанность (кроме случаев приобретения mortis с.) объявить по известной форме о своем приобретении тем ипотечным кредиторам, которые предъявили свои ипотеки и т. д. на отчуждаемую недвижимость, будут ли это первые приобретатели подобных прав или цессионарии (sous-ordre). Эта обязанность санкционируется тем, что приобретатель недвижимости, не объявивший о приобретении ипотечным кредиторам, не пользуется иной давностью, кроме 30-летней (по-видимому, в отношении притязаний ипотечных кредиторов)*(655). Судебный приговор, присуждающий недвижимость лицу, третируется ничтожным, если не совершено объявление ипотечным кредиторам о переходе по судебному приговору права собственности к другому лицу*(656). Эти меры находят объяснение не столько в природе генеральной ипотеки, сколько во французском институте очистки недвижимости от ипотек, сопровождавшей отчуждение недвижимости и грозившей ипотечным кредиторам утратой их прав, не предъявленных в процессе об очистке.

В целях осуществления системы opposition учреждаются особые канцелярии (greffes d'enregistrement) в разных административно-судебных округах; во главе канцелярий стоят и заведуют делом секретари (greffiers des enregistremens)*(657). Эдикт много заботится о возможной надежности организации, устанавливает ряд мер, целящихся обеспечить достоинство чиновников*(658), исправность и точность реестров, в которые записываются предъявленные ипотеки*(659), обеспечение реестров от несчастных случаев*(660) и т. п.*(661) Изготовление книг, ведение их и завершение ставится под надзор суда, который и наблюдает за точным применением указанных предписаний ведения книг*(662). О форме книг предписывается, что листы ее делятся горизонтально на две половины, но цель деления не указывается*(663).

Не менее заботливо регламентируется и форма, и содержание самого акта предъявления (opposition). Акт письменный указывает цену права и природу его, имя кредитора и должника, титул права, дату совершения сделки, имя нотариуса, совершавшего ее, и отметку о том, предъявляется ли подлинник или копия сделки; если право основывается на судебном приговоре или аресте, указывается и юрисдикция суда*(664). Далее указывается домицилий кредитора, время предъявления, до или после обеда, подпись предъявителя и секретаря канцелярии*(665). Указывается точное положение недвижимости и название, равно имя собственника*(666).

Предъявление совершается по месту нахождения недвижимости*(667). Секретарь записывает определение в реестре*(668). По требованию сторон, секретарь дает выпись из реестра, с указанием места и времени записи оппозиции в реестре, или же удостоверение, что никаких прав на данное лицо в реестре не значится*(669). За правильность даваемых сведений секретарь отвечает*(670).

Несмотря на то, что эдикт появился в эпоху расцвета системы просвещенного абсолютизма, он вовсе не знает начала легалитета, начала опеки власти над подданными, как вообще не знает легалитета вся история французского ипотечного режима вплоть до наших дней.

Читатель не поверил бы, что эдикт вышел при Людовике XIV и был произведением Кольбера, если бы мы не отметили в заключение, что каждый шаг сторон и секретаря оплачивался высокой пошлиной*(671).

Как я уже сказал, эдикт отменяет действующие формы установления ипотек во всех coutumes de nantissement, насколько эти формы не отвечают определениям эдикта*(672).

Эдикт пользовался большим уважением даже у принципиальных противников гласности ипотеки, как D'Agessean*(673), а тем более у сторонников ее, и служил для последних историческим аргументом за публицитет ипотек даже гораздо позднее, именно при обработке Наполеонова кодекса*(674). Однако современный юрист не может не сделать многих и многих упреков праву эдикта 1673 г. Эдикт вносит то положительное в правообразование Франции, что он обстоятельнее прежних мер регулирует вопрос, для чего и сосредоточивает все внимание на одном только институте ипотеки. Далее, он характеризуется постепенностью своих мероприятий, осторожностью и общей сдержанностью. Но и при всем этом эдикт 1673 г. страдает всеми недостатками прежних эдиктов. Начало публицитета прорезывается в нем важными исключениями для законных ипотек; действие публицитета ослаблено обратным действием предъявления к моменту установления сделки; внешняя организация реестров прежняя хронологическая, неудобная для обозримости отношений. Переходы собственности им вовсе не урегулированы сами по себе. В виду всего этого приходится признать правильным замечание Bеsson*(675), что этот эдикт, как и прежние, лишь хочет заменить институт decret volontaire и избежать грубых недостатков последнего. Deorot volontaire имел целью вскрыть состав правоотношений по недвижимости и призвать их к свету во время уже их существования, чаще всего при переходе собственности из одних рук в другие; эдикты же, особенно 1581 г. и 1673 г., задались целью вскрыть правоотношения при самом их возникновении, но цель вскрытия лишь та же и в мерах эдиктов, какая была в институте decret volontaire, т. е. цель очистки недвижимости от ипотек. Этой целью объясняется все.

Но эдикт 1673 г. имел уже такой порок, какого не имели предшествующие эдикты, именно дороговизну производства, финансовую цель, откровенно выступающую за каждым артиклем эдикта.

И все-таки эдикт 1673г. мог сослужить службу делу реального кредита, хотя и относительную, т. к. он все же должен был повлечь вскрытие имущественной состоятельности лиц.

Однако, этому не суждено было случиться: в следующем же 1674г. в апреле эдикт был отменен*(676); отменяющий эдикт мотивирует отмену "благодетельного" эдикта 1673 г. тем, что время военных действий не благоприятствует трудному делу проведения эдикта в жизнь. Но в обществе объясняли отмену иными причинами: сторонники эдикта указывали на враждебное отношение к нему влиятельной французской знати, для которой вскрытие имущественного положения ее было равносильно банкротству и потере кредита; враги же эдикта объясняли отмену враждебным отношением к эдикту народных масс, которые видели в праве эдикта лишь повод к новым налогам. Вероятнее, однако, что действовали все эти причины вместе*(677).

§ 52. Другой специальный эдикт 1673 г.

От того же марта 1673 г. мы имеем и другой еще эдикт, преследующий аналогичные первому цели, но лишь в специальной сфере ипотек, обременяющих ренты, установленные на королевские домены. Этот специальный эдикт*(678) имеет общую цель с первым и некоторые постановления, но он содержит и много особенного; он интересен по своим историческим судьбам в сфере, нами исследуемой.

Эдикт вызван общими беспорядками оборота. Оборот рент на королевские домены также тормозился тем, что надежное приобретение их без соблюдения вызывного производства и преклюзивного приговора (decret volontaire) было невозможно. А это производство стоило дорого, "поглощало нередко большую часть капитала" и требовало много времени. Для оживления оборота второй эдикт и предписывает:

Кредиторы, имеющие на такие ренты ипотеку, совершают предъявление своей ипотеки (opposition) особо для того назначенному чиновнику. Такое предъявление сохраняет право ипотеки с полным действием на 1 год.

И лица, претендующие на право собственности на ренту, заявляют о своем праве тому же чиновнику. И тогда они свободны от совершения всяких других мер, необходимых для надежности приобретения собственности на ренту (как clecret volontaire). Лица же, приобретающие впредь право собственности на ренту по какому-либо титулу, всякий раз выправляют на приобретение особые lettres cle ratification, целящиеся фиксировать состав правоотношения на данную ренту, или, что то же, - очистить ренту от негласных ипотек, - подобно decret volontaire. Именно, в силу lettres de ratification, приобретенные ренты становятся чисты от всяких прав и ипотек, возникших за долги предшественников и не предъявленных (opposition) вовремя чиновнику. Рента в руках нового собственника ее остается обремененной только предъявленными по форме ипотеками. И тут потребуется более decret volontaire, заменить который меры эдикта только и были призваны.

Для осуществления системы этого эдикта учреждается особая должность четырех хранителей ипотеки (4 nos conscillers, greffiers conservateurs des hypotheques desdites rentes). Эти чиновники имеют доступ к печати, хранящейся в королевской канцелярии (notre grancle chanoollcrio). Они ведут надежные реестры оппозициям., которые предъявляются им ипотечными кредиторами и которые они записывают в реестре. При реестрах ведутся для облегчения справок особые указатели (exploits). Каждые 1/4 года реестры передаются новому чиновнику, мера, которая, для успеха дела, была только вредной и которая находит себе объяснение в известных всем особенностях управления Людовика XIV.

Интерессантам выдаются справки и извлечения из книг о зарегистрованных оппозициях. А лицам, приобретающим ренты в собственность, выдаются lettres de ratification. Lettres изготовляются этими чиновниками, по наведении справок в реестрах о записанных там оппозициях ипотек. Итоги поисков отмечаются на поле lettres. Отысканные оппозиции отмечаются с именами оппонентов, количеством оппозиций, датой наведения справки. Дата имеет огромное значение, определяя момент, к которому относится данный состав правоотношения по ренте. После этого на lettres прилагается печать в королевской канцелярии. Чиновник отвечает за погрешности при указании оппозиций лично. Каждый (шаг оплачивается пошлиной. В остальном и по введению эдикта все остается по-прежнему. В частности, возникновение ипотек по эдикту совершается действительным образом и без оппозиции, как равно и приобретение ренты - совершается действительным образом и без lettres de ratification. Только надежность приобретения гарантируется мерами эдикта.

Таким образом, эдикт уже совершенно отказывается от публицитета приобретения, и все, что он имеет в виду, - это заменить decret volontaire - оппозицией и lettres de ratification, взимая с обеих сторон немалую пошлину, ежегодно возобновляемую, так как и вся обеспеченность даруется им только на 1 год. Но все же меры эдикта были и быстрее, и легче, чем decret volontaire.

Эдикт остался в действии*(679) и послужил позднее образцом дальнейших мероприятий в области общего права.

§ 53. Другие меры современные и последующие за эдиктами 1673 г.

Если правительство Людовика XIV и не забывало фискального интереса даже там, где он менее всего мог быть преследуем, если оно, далее, не останавливалось и перед вредными для дела комбинациями, когда это было нужно, чтобы пристроить многочисленный штат должностных лиц без места, все же и оно кое-что делало в новом направлении такого, что на вид связано было с отказом фиска от некоторых преимуществ в интересах улучшения условий реального кредита.

Так, эдиктом от 1669 г.*(680) дается ограничительное толкование декларации 1865 г.*(681), слишком расширявшей законные ипотеки фиска на имущество чиновниковконтаблей. А когда на практике и эдикт 1669 г. стали толковать в духе декларации 1665 г., то правительство издало новую декларацию от 11 дек. 1673 г.*(682), подтверждающую ограничительный смысл эдикта 1669 г. в отношении декларации 1665 г. Мотивом ограничительного толкования служит то, что вызвавшие декларацию 1665 г. исключительные условия (беспорядки финансового управления) устранены, а мера декларации препятствует, между тем, восстановлению кредита чиновников, имущества коих обременены чрезмерной законной привилегией в пользу фиска.

Впрочем, на этом относительном умерении привилегий фиска правительство и остановилось. За фиском остались еще широкие преимущества, и институт негласных ипотек фиска, крайне вредный для интересов реального кредита, оставался и неоднократно настойчиво подтверждался; ипотеки короля на ренты контаблей были изъяты от действия lettres cle ratification, а способ очистки ипотек на именья, приобретаемые королем (Roi Etat), был исключительно легким. Так что и в роли кредитора, и в роли должника фиск, или король (источники употребляют оба термина в одном значении) пользовался исключительно привилегированным положением. А при широкой жизненной роли фиска, при служении массы землевладельцев государству, это положение должно было сильно вредить ипотечному обороту*(683). В заключение добавлю, что строй этих привилегий фиска характеризуется таким юридическим безвкусием, таким отсутствием всякого руководящего начала, что он один может уже иллюстрировать всю ту бездарность, какую французы обнаружили в правовой организации вотчинно-ипотечного оборота не только в рассматриваемом периоде, но и во все позднейшее время вплоть до наших дней, и какая может найти себе объяснение только в том, что во Франции пустила глубочайшие корни доктрина естественного права (ниже).

§ 54. Эдикт 1771 г.

Во второй половине 18 столетия, именно в 1771 г., делается опять попытка урегулировать оборот недвижимостей, и снова - на началах ипотечной, но не вотчинной системы. Эдикт 1771 г.*(684) открыто заявляет о своей преемственной связи с обоими эдиктами от марта 1673г. Цель его - это цель общего права Колъберовского эдикта, средства же - это средства специального права другого эдикта 1673 г., имевшего узкую сферу применения к рентам на королевские домены. Вызван эдикт застарелыми жалобами на беспорядок оборота, эвикции, разорительные процессы и неудовлетворительность, разорительность и медленность clecret volontaire, служащего до сих пор единственным средством общего права, могущим помочь сторонам при переходе недвижимости в другие руки. Законодатель, по-прежнему, уверен, что делу может помочь гласность и обеспеченность ипотечного оборота. В целях последних эдикт и предписывает:

Кредиторы и все, имеющие претензию на право привилегий и ипотек на реальные и идеальные (фиктивные) недвижимости, всякого рода и места нахождения, должны совершать впредь оппозицию своих прав у хранителей (conservateurs) по месту нахождения недвижимостей. И тогда они сохраняют свои ипотеки и привилегии, несмотря на переходы собственности на обремененные недвижимости и на сопровождающие такие переходы lettres de ratification (o которых ниже)*(685). Но действие оппозиции сохраняется только в течение 3 лет*(686). Чтобы право сохранило свое действие и на дальнейшее время, требуется возобновление оппозиции, хотя бы и до истечения 3-х лет*(687). Формулировка последнего положения указывает на плохо скрытую в эдикте фискальную цель, вполне понятную в эпоху угнетенного финансового положения, переживавшегося в то время Францией.

Обязанности предъявления повинны все, без различия положения, в частности и малолетние, и ограниченные в дееспособности по другим основаниям (interclits), отсутствующие, les gens de main-morte, жены, состоящие под властью мужей, законные представители, как опекуны, управители, синдики и директоры торговых товариществ, и т. д.*(688).

Из этого общего правила эдикт знает, однако, несколько исключений: 1) ипотека жены на имущество мужа, при жизни последнего, свободна от оппозиции; 2) тоже - ипотека детей на имущество отца, по случаю управления последним их donaires non onverts; 3) наконец, некоторые права феодальных сеньоров, как таковых*(689).

Срока для совершения оппозиции эдикт не определяет.

Ипотеки не предъявленные, но повинные предъявлению, сохраняют свою силу, они только: 1) уступают предъявленным, 2) гаснут при переходе именья в 3-и руки (очевидно, если переход сопровождается выправлением lettres de ratification). В этом духе регулируется и расположение ипотек в конкурсе*(690).

Для того, чтобы придать ипотекам большую гласность, а также и для того, чтобы этим путем обеспечить приобретение собственности, эдикт 1771 г., по образцу эдиктов 1673 г., привлекает к своей системе и переходы собственности.

Все приобретатели недвижимостей, реальных или (фиктивных) идеальных, по какому бы титулу, они ни приобрели таковые, обязываются, при каждой перемене , выправлять lettres de ratification, ратификационную грамоту, если только желают фиксировать состав ипотек и других вещных прав на приобретаемую недвижимость, или, как выражается эдикт, имея в виду цель меры - "очистить недвижимость от ипотек"*(691). Ратификационная грамота имеет своим последствием очистку недвижимости от всех привилегий и ипотек, установленных продавцом, управомоченные по которым пренебрегли совершить оппозицию своих прав*(692). Но в отношении права собственности грамота не дает приобретателю больше, чем имел отчуждатель и чем он уже передал приобретателю по акту приобретения*(693).

Грамота выправляется по месту нахождения недвижимости. Если последняя расположена в нескольких округах, то грамота подлежит предварительной проверке и наложению печати во всех округах, иначе на недвижимость сохраняют свое действие все ипотеки, установленные отчуждателем, в той доле ее, которая расположена в округе, где грамота не была опечатана*(694). Исключение допускается только для перехода ленов и сеньорий; тут достаточно, чтобы грамота была, опечатана по месту нахождения главной массы именья*(695).

Для выполнения очерченных операций, учреждаются в округах (bailliage et senechaussee) особые канцелярии, а в них особые должности хранителей ипотек, хранителей печати и секретарей (conservateurs des liypotheques, gardesdes sceaux, greffiers expeditionnaires desdites lettres cle ratfficaticm*(696). Хранители ипотек ведут реестр на гербовой бумаге, с соблюдением при этом строгой точности и порядочности, приличных свойству и значению его. В реестр и заносятся оппозиции немедленно по их поступлении*(697). Общий порядок производства в установлении различается для совершения оппозиции и для выдачи ратификационной грамоты.

а) При оппозиции производство то же, какое было установлено на этот случай специальным эдиктом 1673 г. Новы лишь некоторые детали да еще то, что оппонент указывает условно избранный им домицилий в месте нахождения канцелярии, по каковому домицилию и направляются потом юридически действительным образом все официальные акты, повестки, извещения и т. д., предназначенные для оппонента*(698) b) Приобретатель недвижимости, желающий выправить ратификационную грамоту, представляет в канцелярию по месту нахождения недвижимости акт приобретения. Когда же отчуждается идеальная недвижимость, предъявление совершается в канцелярию по месту жительства отчуждателя. А так как последнее может изменяться, то отчуждатель доказывает в акте отчуждения или в особом нотариальном акте свой домицилий за три последних года. Так как три года есть преклюзивный срок для оппозиции, то приобретатель всегда с этими данными будет обеспечен от всяких неожиданностей. Секретарь, которому предъявлен акт приобретения, обязан в течение трех дней, по представлении акта, выставить на особой доске, нарочно для того помещенной в зале канцелярии, извлечение из договора, содержащее данные о переходе собственности, цене и условиях приобретения. Извлечение висит 2 мес. и до истечения этого срока не выдается и ратификационная грамота*(699).

Кредиторы продавца благоволят являться за этот период для надбавки цены. И тогда покупщик удерживает за собою предмет лишь под условием, что согласится дать высшую предложенную кредитором цену. Затем изготовляется грамота. Прежде чем наложить печать на грамоту, наводятся справки о заявленных ипотеках и т. п. на недвижимость. Найденные оппозиции отмечаются на полях грамоты, и последняя опечатывается с бременем заявленных ипотек; эти ипотеки и остаются в действии без того, чтобы кредиторы возобновили их в отношении нового приобретателя (по случаю перехода собственности в другие руки; периодическое же возобновление оппозиций обязательно каждые 3 г.). Если заявленных ипотек не встречается, грамота опечатывается без оговорок. Производство с опечатанием заимствуется из практики королевской канцелярии*(700).

За действия свои, особенно за упущения при указании оппозиции, чиновники отвечают перед сторонами лично*(701).

Когда недвижимость отчуждается с публичного торга (decret force), кредиторы, введенные во владение недвижимостью, обязываются, по крайней мере за 1 мес. до присуждения недвижимости с торгов, объявить о своем владении кредиторам, совершившим оппозицию своих ипотек на такую недвижимость, по домицилию кредиторов, иначе и публичные торги будут ничтожны в интересе кредиторов*(702).

В переходном праве эдикт отменяет опять все национальные формы возникновения ипотеки, известные coutumes de nantissement*(703).

Окончательно отменяется и decret volontaire, так как ратификационная грамота только и предназначена заменить декреты.

Эдикт 1771 г. привился, был декларирован*(704) и имел историческое значение, служа образцом для некоторых революционных проектов, державшихся начала негласной ипотеки*(705). Ибо система 1771 г. есть, в сущности, система полной негласности ипотек. Ни действительность ипотеки, ни действительность перехода собственности не зависели вовсе от той меры, которая вскрывала ипотеку и переход собственности. Эту меру стороны могли осуществить когда угодно, ибо эдикт 1771 г. даже не связывает оппозицию и выправление грамоты каким-либо сроком. Действие ипотеки, далее, всегда относится к моменту ее негласного возникновения. Были оставлены все еще важные молчаливые ипотеки. Эвикция была совершенно не ограничена, и кредитор, даже заявивший свою ипотеку, мог лишиться ее, раз только недвижимость эвинцируется у установителя ипотеки. Весь успех закона лишь в том и заключается, что он заменил волокитное и дорого стоящее производство decret v. менее волокитным, но едва ли более дешевым производством выправления грамоты и оппозиции ипотек. Мера служила больше приобретению недвижимостей, чем реальному кредиту. Но и приобретатель не был гарантирован от злоупотреблений со стороны отчуждается, а только от неизвестных ему ипотек. Стоило явиться более раннему приобретателю, - и грамота была бессильна. Возможность же злостных многократных отчуждений в то время не исключалась вовсе во Франции, так как собственность приобреталась простым соглашением, облеченным в нотариальную форму, а это соглашение могло состояться в любом конце государства*(706).

Не удивительно, что страны обычного права оказали эдикту 1771 г. упорное сопротивление. Парламент Фландрии заявил*(707), что он смотрит на содержащийся в nantissement публицитет ипотек как на верх мудрости, как на печать, опору и надежду собственности, как на коренное право, пользование которым давало во все времена наисчастливейшие успехи, создавало доверие и вызывало легкость сделок, которые бельгийцы заключают между собою. Благодаря этой форме, все тяготы и ипотеки, обременяющие недвижимости, вскрывались, и ничего нет более надежного и достаточного, чтобы верно ссужать, - как удостовериться в правовом состоянии недвижимости посредством простого осмотра ипотечного реестра"... И вплоть до революции эдикт 1771 г. фактически не применялся в этих странах. "Это объяснялось слабостью тогдашней власти, но это было и полезно для указанных стран"*(708).

Но время было такое, что на эдикт нападали и с другой стороны, эдикт осуждали за то; что он пытается ввести хотя какую-нибудь гласность. И это делали такие почтенные юристы, как D'Agesseau*(709). "Гласность, рассуждает Дагессо, вообще противна частному делу. А во Франции она и вовсе опасна. Французы больше, чем какой-либо другой народ, живут общественным мнением. Доброе мнение для француза источник богатства, а дурное - путь к разорению. Ввести гласность - значит лишить человека возможности выйти из затруднительного положения, затопить его; это значит вызвать национальный кризис и сломать последнюю защиту против нищеты, 3/4 подданных короля в один день послать под декрет! Скажут, что гласность выгодна кредиторам, а их нужно поощрить. Но лучше этого не делать, так как лекарство может причинить больше зла, чем самая болезнь. Лучше предоставить самим частным лицам распознавать благонадежность тех, с кем они имеют дело. Закон зашел бы слишком далеко, если бы задался цельно предусмотреть все частные неудобства. Он мог бы только повредить свободе и легкости сделок, которые только и возможны при том порядке, при котором возникают и неудобства от свободы. Сделать оборот обеспеченным - значит уничтожить его; искать совершенства напрасно, так как оно несвойственно человечеству. Да и число должников в государстве больше, чем кредиторов; разрушить их имущественное положение - значит разрушить государство, да и кредиторов. Только ростовщики извлекут выгоду из такого закона". В заключение Дагесоо все же замечает, что если уже вводить систему гласности, то не в духе эдикта 1771 г., а в духе эдикта 1673 г.

Все эти доводы повторялись дословно сторонниками негласного режима, при обсуждении проекта Наполеонова кодекса во французском госуд. совете*(710).

Отдел III. Новое движение в Австрии

В Австрии упадок национального вотчинно-ипотечного режима и проистекший отсюда вред для оживающего оборота был замечен довольно рано. И весь 18 век в истории австрийского права знаменуется законодательной горячкой в области урегулирования вотчинноипотечного оборота. При этом австрийский законодатель действует с такой решительностью, какую не проявил ни один законодатель того времени и которая может быть объяснена только тем, что он имел перед собою живой образец богемских поместных книг, благодетельное значение которых для оборота было в великой славе. Австрийскому законодателю не оставалось ничего лучшего, как только распространить богемский институт на коренные австрийские земли, приспособив его к новым условиям и отчасти усовершенствовав. Он так и поступил. Восхваляя LT., законодатель заявлял, что хочет приобщить к благодетельным последствиям, получаемым от LT., и другие свои страны. Волнообразно, несколькими приемами институт богемских поместных книг распространяется на все значительные австрийские области, а, по мере новых и новых расширений сферы их действия, институт их усовершенствуется и с внутренней стороны.

§ 55. Внешняя история Landtafel за данный период

I. В самом начале 18 ст., им. в 1705 и 1709 гг., по разным поводам, было решено в принципе "в виду полезного действия LT. на оборот и, в частности, на кредит в Богемии", организовать аналогичные учреждения и во внутренних австрийских областях. Но пока было преступлено лишь к отобранию мнений о том от компетентных установлений. На практике же дело ограничилось лишь единичной мерой для области Troppau. Rescript v. 23 Nov. 1708 fur Troppau был первым законодательным актом в области вотчинноипотечного режима, после долгого и глубокого молчания, навеянного римским влиянием и не прерывавшегося даже для действовавших в жизни богемских поместных книг.

Рескрипт 1708 г. провозглашал несколько коренных начал вотчинноипотечной организации в категорической форме, но без тщательного развития их. Рескрипт вообще стоит еще одиноко и служит лишь провозвестником скорого оживления в законодательстве.

II. Это оживление и открывается изданным при Карле VI LandtafelPatent fur Steiermark v. 15 Mz. 1730, осуществляющим давно решенное в принципе дело.

По-видимому, результат оказался успешным, так как на почве провозглашенных этим патентом начал и лишь с новыми и новыми частичными поправками со временем издается ряд аналогичных законодательных мер и для других областей, именно: в 1746 г. 25 июля издается Марией Терезией Landtafel-Institutum для Каринтии, в 1747 г. 24 июня - LT-Patent для Крайны, в 1761 г. 10 янв. и 1772 г. 26 окт. на итальянском языке издаются такие же патенты для Gorz и Градиски*(711).

Сходно в существенном составлен и за этот же период издан LT-Patent fur Oesterreich Ob der Enns v. 3 Oct 1754*(712), вслед за которым в 1758 г. 24 ноября появился в многом сходный с ним дословно, хотя и не без частичных улучшений, LT-Patent fur Oestorreich Unter der Enns*(713).

Эти патенты и рескрипты образуют собою первую очередь, как бы первую волну, не одинаково достигшую различных областей, но по существу однообразную и менявшуюся по содержанию лишь в частностях, по мере удаления от центра к периферии государства.

III. Волна еще не достигла пределов своего распространения, как правительству были указаны недочеты и пробелы новой организации в формах производства и книг, открывшиеся при применении системы в коренных австрийских землях.

Тогда регистратор одного из новых установлений, Карл Беррелер, командируется в Брюнн для изучения на месте развившейся там веками практики ведения поместных книг.

На сделанный им доклад и был издан, отчасти на основании старых инструкций (Моравской от 1642 г., Богемской от 1652 г., Каринтийской от 1747 г.), а отчасти на основании добытых Беррелем на месте данных и общих требований усовершенствования производства*(714), Patent v. 7 Aug. 1762 fur Oesterreich unter der Enns)*(715), с которого потом были скопированы Patent fur Steiermark v. 7 Jannеr 1763*(716) и Patent fur Oesterreich ob der Enns v. 20 Janner 1763*(717). Эти патенты служили лишь новеллами, изданными на почве прежних мер и только усовершенствовавшими право прежних уставов, но не отменившими их*(718). Несколько позднее, им. в 1769 г. 29 окт. на существенно сходных основаниях с реформированными прежними патентами издаются LT-Patent fur Breisgau*(719), а 4 марта 1780 г. подводятся итоги всей второй серии патентов в Tabular-Patent ttir Galizien*(720).

IV. Третье круговое движение открывается изданном 1 авг. 1783 г. LT-Patent fur Breisgau, принадлежавшего в то время Австрии*(721). Этот патент содержит новые значительные усовершенствования внешней стороны организации поместных книг, но он не чужд и внутренних улучшений права. За этим патентом и на почве провозглашенных им начал 10 янв. 1791 г. издаотся LTPatent ftir das Jnnviertel*(722).

V. Когда институт богемской вотчинно-ипотечной системы, с теми или другими изменениями, обошел большинство австрийских земель*(723), он получил отделку, оставившую позади организацию поместных книг на родине последних, в Богемии и Моравии. Было необходимо подновить в законодательном порядке и старое Богемское право. И вот 22 апр. 1794г. издается LT-Patent fur Bohmen u. Mahren*(724), с приложением обширной LT-Instruction*(725), освещенной формулярами. Повидимому, закоподатель прислушивался при издании последних мер и к недавно вышедшему прусскому Allgemeine Hyp.-Org 1783 г.

Этим завершается надолго в Австрии творческая законодательная деятельность в области формального вотчинно-ипотечного права.

Посмотрим теперь, какие успехи сделала за этот период правообразовательная деятельность в области интересующего нас вопроса.

§ 56. Вотчинно-ипотечный режим австрийских патентов XXVIII столетия

1. Вотчинно-ипотечное установление называется LT-Amt, VormorkungsAmt*(726), Weiss-BotenAmt*(727). Новые функции были вверены местами прежним установлениям, отправлявшим более или менее аналогичные функции*(728). По крайней мере в большинстве случаев установление было единоличным*(729). Ипотечным судьею был Landmarschall, он же Landesliauptmann*(730) - и в качестве ипотечного чиновника называется LTDirector*(731), OberDirector*(732), LT-AmtDirector*(733). Установление было сначала и независимым от суда*(734). С учреждением ипотечного установления связывалась частичная концентрация вотчинно-ипотечного дела, им лишение других органов прежде принадлежавших им вотчинно-ипотечных функций в отношении имений, подчиненных LT.*(735).

В начале второй половины XXVIII столетия единоличные и отдельно от суда стоящие ипотечные установления были признаны неудобными. И, после ознакомления Карла Берреля с постановкой дела на родине LT., было решено ввести аналогичную богемской и моравской организацию вотчинно-ипотечных установлений и в других австрийских землях. И вот, последующие патенты*(736) вверяют вотчинно-ипотечные функции уже не единоличному Ландмаршалу, а ландмаршальскому суду или общим судам (Landrecht), которые, как juclicium formatum, и рассматривают и произносят определения по всем вотчинно-ипотечным делам.

2. Книги поместные по-прежнему носят название Landtafel*(737); но организация их отчасти с самого начала была на новой почве иной, чем в Богемии и Моравии, отчасти же потом потерпела значительные изменения.

С самого начала в новых областях применения богемской системы мы не встречаем в источниках никаких указаний на разряды книг. Очевидно, функция Landtafelamt, как этого и следовало ожидать, специализировалась исключительно на вотчинно-ипотечной организации, и книги велись только вотчинно-ипотечные, так сказать, только один разряд их.

С другой же стороны, всюду, по-видимому*(738), и на значительное время сохранилась старая богемская хронологическая, трудная для обозрения, система записей, передача сделки реr extonsmn, соединение в одной вотчинной книге и актов, на которые книга опирается, как равно и другие примитивные свойства внешней обстановки дела. Однако, и в этом отношении во 2-й половине 18 ст. совершились перемены к лучшему. В порядке законодательном начало было положено патентом от 1788 для Брейсгау; но мы не решимся утверждать, чтобы на практике эти улучшения не поступили хотя отчасти раньше*(739).

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34