Сравнительное правоведение в странах азиатско-тихоокеанского региона-III (стр. 4 )

Принятие中华人民共和国非物质文化遗产法 стало громадной вехой в деле поддержания и сохранения китайской культуры, правовая регламентация - это ключ к укреплению стабильного и последовательного прогресса китайского общества. Так как именно культура и история воплощают в себе тот пласт знаний и мудрости, который позволяет китайцам черпать идеи настоящего и заглядывать в будущее. Правовое закрепление необходимо и для того, чтобы предотвратить ущерб, который может быть нанесён китайской культуре в результате уничижительного её использования.

Самобытность китайской нации отразилась в многочисленных памятниках культуры и истории, многие из которых считаются уникальными и неповторимыми, именно поэтому китайское правительство направляет все силы на то, чтобы сохранить культурное наследие своей страны, что не могло не повлиять на законодательство КНР.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что роль истории и культурного наследия в КНР в правовой системе будет неуклонно расти по мере углубления глобализации, так как станет центром и связующим звеном национальной самоидентификации и консолидации китайского общества. Сохранение культурного наследия нуждается в правовом регулировании так же, как государство нуждается в сохранении культуры и истории в качестве залога своего существования.

Литература:

1. Гудошников законодательство КНР. - М.: Зерцало, 20с.

2. Духовная культура Китая: энциклопедия. - М., 20с.

3. Конституция (Основной Закон) Китайской Народной Республики: [ Принята 5-ой сессией ВСНП 4 декабря 1982г., с изменениями в 1988, 1993, 1999, 2004гг.] Законодательство Китая. - М., 20с.

4. Конвенция об охране культурного нематериального наследия ЮНЕСКО: [ Принята Генеральной Конференцией ЮНЕСКО 17 октября 2003г.]. [Электронный ресурс] Режим доступа:http://www. *****/docums/Konventsiya_ob_ohrane_nematerial_nogo_kul_turnogo_naslediya. pdf. Дата обращения: 03.04.2011.

5. Hu Jintao Quotes. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www. saidwhat. co. uk/quotes/political/hu_jintao. Дата обращения: 23.03.2011.

6. Wang Guanqun. China adopts first law for intangible cultural heritage protection.[Электронный ресурс] Режим доступа: http://news. /english2010/culture/2011-02/25/c_.htm Дата обращения: 22.03.2011.

7. 中华人民共和国非物质文化遗产法 [ Принят ПК ВСНП 25 февраля 2011г.].[Электронный ресурс]Режим доступа:http://. cn/zt/fwzwhyef/2011-02/26/content_4033200.htm# Дата обращения: 02.04.2011.

РОССИЯ В СИСТЕМЕ СОВРЕМЕННЫХ

МЕЖДУНАРОДНЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Россия, г. Москва

Интегрирование российской экономики в мировое хозяйство - один из приоритетов официальной политики России. Это неоднократно подтверждалось на самом высоком уровне, в том числе в посланиях Президента РФ Федеральному собранию РФ. При этом неизменно подчеркивалось первостепенное значение для России экономических отношений с ближним зарубежьем.

Становление системы внешнеторговых связей России пришлось на непростой для нашей страны период начала 1990-х гг., когда вместе с распадом СССР происходил и пересмотр, характерной для советского периода, модели внешней торговли. Ключевым событием этого периода стал Указ Президента России от 01.01.01 г. «О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР», в соответствии с которым право на осуществление внешнеэкономической деятельности получили все субъекты хозяйственной деятельности независимо от форм собственности. По сути, этот Указ ознаменовал ликвидацию существовавшей ранее государственной монополии внешней торговли.

Современный период характеризуется активным ростом внешней торговли России. Внешнеторговый оборот постоянно увеличивался в период гг. Увеличение внешнеторгового оборота было связано с ростом как экспорта, так и импорта страны в данный период. Тем не менее, экспорт, в среднем, увеличивался быстрее, нежели импорт. Это было связано с интенсивным ростом цен на энергоносители и другие сырьевые товары, составляющие основу российского экспорта.

Что касается внешней торговли услугами, то в этой области Россия традиционно выступает в качестве нетто-импортера услуг. Во многих отраслях данного сектора экономики у России есть свои конкурентные преимущества, однако степень их реализации достаточно скромна по сравнению с имеющимся потенциалом. Примерами могут служить такие отрасли сферы услуг, как транспорт и туризм.

Несмотря на активный рост внешней торговли России, страна пока занимает сравнительно небольшую долю в мировой торговле. Так, в 2007 г. доля Российской Федерации в мировом товарном экспорте составила 2,62%, а в мировом импорте товаров 1,60%. Доля страны в мировом экспорте услуг еще меньше: 1,17%, хотя в импорте услуг несколько больше: 1,86%. Для сравнения можно указать долю Японии в международной торговле товарами (принимая во внимание, что по численности населения Япония несколько уступает России). В 2007 г. доля японского экспорта в его общемировом объеме оказалась равной 5,25%, а импорта – соответственно 4,46%.

Среди крупнейших экспортных партнеров Российской Федерации можно выделить, прежде всего, государства Евросоюза. На такие страны, как Нидерланды, Италия и Германия в 2007 г. приходилось 12,1, 7,7 и 7,4% российского экспорта соответственно. Помимо этих стран в пятерку лидеров по экспорту из России входили также Турция (5,2% от всего объема в 2007 г.) и Беларусь (4,8%). Что касается импорта, то здесь роль стран ЕС в последние годы значительно сократилась. Так, крупнейшими партнерами России по импорту в 2007 г. из стран дальнего зарубежья были Германия, Китай, Япония, США и Республика Корея, на которые приходилось 11,9; 10,9; 5,7; 4,2 и 3,9% от совокупного объема российского импорта соответственно. На долю Украины пришлось также 3,9%. Причиной снижения роли европейских стран в импорте в Россию стал завышенный курс единой европейской валюты и рост конкурентоспособности товаров, производимых в Восточной Азии [1, с.17].

Инвестиционное сотрудничество России с зарубежными странами началось в 1990-х гг. Уже в 1991 г. произошла либерализация инвестиционного законодательства страны, однако это не привело к значительному притоку иностранного капитала в российскую экономику. Несмотря на значительный инвестиционный потенциал, которым Россия обладала даже в разгар экономического кризиса начала 1990-х гг., политические и иные институциональные риски перевешивали те возможности, которые открывались при инвестировании в российскую экономику. Это привело к тому, что на протяжении 1990-х гг. показатели иностранных инвестиций в сопоставлении с ВВП Российской Федерации оставались на порядок ниже, чем в странах Восточной Европы.

Однако, начиная с 2000 г. и до 2007 г., объем иностранных инвестиций в российскую экономику возрастал, увеличившись с 11,0 млрд долл. США в 2000 г. до 120,9 млрд долл. в 2007 г. Определенное снижение потока иностранных инвестиций произошло лишь в 2008 г., когда они сократились до 103,8 млрд долл., что было связано с ходом глобального экономического кризиса и выводом капитала иностранными инвесторами с развивающихся рынков, к которым относится и российский рынок.

Причинами роста иностранный инвестиций в экономику России в этот период служат два основных фактора. Во-первых, гг. стали периодом роста и глобализации мировой экономики, в особенности ее финансового сектора. Появление значительных по объему спекулятивных капиталов на глобальном финансовом рынке привело к росту иностранных капиталовложений во все развивающиеся экономики. Кроме того, быстрый рост ВВП России в 2000-х гг. привел к росту доходов населения и компаний, что увеличило привлекательность внутреннего рынка для потенциальных инвесторов. В целом, можно сказать, что в этот период инвестиционный потенциал российской экономики значительно увеличился [3, с. 45].

Во-вторых, определенные усилия правительства по формированию позитивного инвестиционного климата в России оказались достаточно успешными. Особое внимание уделялось либерализации инвестиционного режима в России, созданию благоприятной инвестиционной среды, привлекательной как для отечественного, так и для иностранного капитала. В соответствии с инвестиционным законодательством иностранные предприниматели получали возможность осуществлять свою деятельность на условиях национального режима. В ряде случаев инвесторам были предоставлены даже лучшие условия, чем национальным. Модернизация российского законодательства также послужила дополнительным стимулом для потенциальных иностранных инвесторов. Кроме того, политическая стабильность стала немаловажным фактором для снижения инвестиционных рисков в целом.

Среди главных особенностей иностранного инвестирования в российскую экономику на современном этапе можно выделить следующие. Во-первых, доля прямых инвестиций в период гг. ощутимо снизилась, в то время как доля портфельных и прочих инвестиций существенно возросла. Так, если в 2000 г. доля прямых зарубежных инвестиций составила 40,4% от всего объема иностранных капиталовложений в Россию, то в 2008 г. лишь 26,0%. Поэтому стремительный рост иностранных инвестиций в российскую экономику был во многом связан с расширением доли спекулятивного капитала (так называемых «горячих денег») в инвестициях из-за рубежа. Во-вторых, приходившие в российскую экономику ПЗИ были в основном направлены в производства, ориентированные на внутренний российский рынок. Таким образом, ПЗИ в экономику России относятся к категории нацеленных именно на потенциал внутреннего рынка. Кроме того, высокая инфляция, сопровождавшая современный этап роста российской экономики, сделала производство в России (за исключением сырьевых секторов) существенно менее конкурентоспособным по цене, чем, например, в большинстве стран Восточной Азии. В-третьих, важной особенностью иностранных инвестиций в Россию стала большая доля, приходящаяся на один сектор экономики, а именно – оптовую и розничную торговлю. Это отражает тот факт, что рост доходов населения и компаний в России в гг. существенно отставал от роста производительности труда, и сектор торговли смог стать главным бенефициаром резко возросшей покупательной способности российских резидентов [2, с.14].

Географическая структура иностранных инвестиций в российскую экономику во многом отражала характерные особенности привлекаемого капитала. Так, на первом месте среди стран инвесторов в гг. оказались Великобритания и Кипр. Лондонский Сити, как крупнейший мировой финансовый центр, оказался ответственным за более чем 1/5 от всего привлекаемого в Россию иностранного капитала. Кипр – крупнейшая оффшорная юрисдикция для российских бизнесменов – в течение гг. практически постоянно входил в тройку стран – лидеров по объемам инвестиций в Россию, являясь транзитной базой для репатриируемого российского же по происхождению капитала. Среди десяти ведущих стран – инвесторов в российскую экономику этого периода практически постоянно присутствовали и другие страны с оффшорным или частично оффшорным статусом: Люксембург, Швейцария, Ирландия, Британские Виргинские острова. Среди промышленно развитых стран – инвесторов в Россию лидировали Нидерланды, Франция, Германия и США.

Что касается российских инвестиций за рубеж, то реальный процесс зарубежного инвестирования начался лишь в конце 1990-х гг., вместе со снижением объема «бегства капитала» в форме инвестирования за рубеж. Утечка капитала из России, тем не менее, не останавливалась и в период экономического роста гг., особенно активизировался в 2008 г. по причине начала экономического кризиса. Основными инвесторами за рубеж стали крупные российские компании из секторов металлургии, топливно-энергетического, телекоммуникационного. Побудительными мотивами для интернационализации российских компаний стали:

·  завоевание новых рынков;

·  включение зарубежных звеньев в вертикально - интегрированные компании с целью снижения издержек и рисков [4, с.65].

Государственное регулирование внешнеэкономических связей России осуществляется в рамках внешнеэкономической политики (ВЭП) страны. Стратегическим направлением российской ВЭП является дальнейшая интеграция Российской Федерации в мировое экономическое сообщество. Однако в современной системе мировых хозяйственных связей Россия участвует пока в основном за счет расширения торговли товарами, преимущественно сырьем и материалами. Россия слабо вовлечена в международную кооперацию производства, торговлю услугами, международную миграцию капитала в форме прямых инвестиций, а также в научно-технический и информационный обмен. Экономика России оказалась зависимой от экспорта узкого круга товаров, прежде всего топливно-сырьевой группы, а также от импорта многих потребительских товаров. Степень ее открытости на определенном этапе перестала соответствовать внутренним возможностям страны, масштабам и глубине проблем, стоящих перед ней. Более того, наступивший в гг. мировой экономический кризис увеличил риски и издержки участия страны в международных экономических отношениях, повысив роль государственного регулирования в этой сфере.

В этой связи государству необходимо создавать условия для улучшения позиций России в мировой экономике, для чего важно обеспечить реализацию следующих основных целей [5, с.89]:

·  повышение конкурентоспособности российской экономики;

·  сохранение позиций России на мировых товарных рынках (сырье, материалы, комплектное оборудование, вооружение и военная техника), а также дальнейшее расширение экспорта готовых изделий и услуг;

·  обеспечение равноправных условий доступа российских товаров и услуг на мировые рынки при адекватной защите внутреннего рынка от недобросовестной иностранной конкуренции в соответствии со сложившейся практикой международных экономических отношений;

·  проведение тарифно-таможенной политики, способствующей созданию благоприятных условий для расширения национального производства и повышения его конкурентоспособности, не ухудшающей при этом условий конкуренции на внутреннем рынке.

Одной из важнейших задач по интеграции России в систему современных международных экономических отношений является завершение процесса присоединения к Всемирной торговой организации (ВТО). Этот шаг позволит более эффективно содействовать развитию экспортных возможностей российских производителей, создаст условия для продвижения на зарубежные рынки отечественных товаров с более высокой степенью переработки, что позволит изменить существующую структуру российского экспорта и увеличит степень защищенности отечественных компаний – экспортеров. Сейчас Россия пока находится вне рамок действия согласованного «кодекса поведения» участников мирового внешнеэкономического обмена и не может использовать механизм разрешения споров в рамках ВТО в случаях дискриминации торговых интересов российских производителей. Но присоединение России к ВТО возможно лишь после окончательного движения в ходе переговорного процесса баланса интересов, что в свою очередь зависит не только от российской стороны, но и от позиции стран-партнеров по переговорам.

Глобальный экономический кризис может оказать определенное влияние как на процесс вступления России в ВТО, так и на уровень государственного регулирования в международных экономических отношениях в целом. Повсеместное усиление государственного регулирования способно повысить существующий уровень протекционизма и привести к изменению роли ВТО в мировой экономике.

Таким образом, Россия с начала 1990-х гг. взяла курс на более активное участие в системе международных экономических отношений. Этот процесс проходил в 1990-х гг. на фоне сложной экономической ситуации в России, а в 2000-х гг. в условиях бурного экономического роста в стране. На протяжении практически всего современного этапа развития российской внешней торговли ее динамика оставалась положительной, за исключением двух кризисных периодов ( и гг.). Увеличение объемов как экспорта, так и импорта происходило одновременно с ухудшением товарной структуры торговли, ее большему смещению в сторону модели «вывоз сырья – ввоз готовых изделий». Что касается трансграничных инвестиций, то их бурный рост происходил с начала 2000-х гг. Несмотря на впечатляющий рост иностранных инвестиций в российскую экономику в этот период значительная их доля имела спекулятивный характер и поступала из оффшорных юрисдикций. Целью более долгосрочного инвестирования был быстрорастущий российский рынок. Экономический рост в России в 2000-х гг. на фоне неблагоприятной демографической ситуации внутри страны стимулировал активную международную миграцию, причем Россия превратилась в крупного нетто-импортера трудовых ресурсов. Государство же было и остается основной силой, способной содействовать более успешной интеграции России в мировую экономику, причем в условиях глобального экономического кризиса конца 2000-х гг. роль государства во внешнеэкономических связях страны, в том числе со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, будет возрастать.

Литература:

1.  Оболенский внешнего фактора в экономическом развитии России // МЭиМО. – 2008. - № 12.

2.  Спартак стратегия России в условиях глобализации // Бюллетень иностранной коммерческой информации. – 2008. – № 000-127.

3.  Экономика России: сущность и видимость // МЭиМО. – 2009. - № 2.

4.  Рязанов экономика и ее возможности в преодолении кризиса в России. - СПб, 1999.

ДОГОВОР ПЕРЕВОЗКИ ГРУЗА ПО РОССИЙСКОМУ, КИТАЙСКОМУ

И МОНГОЛЬСКОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ: СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ[22]

Россия, г. Чита

Договор перевозки грузов по Гражданскому кодексу (далее по тексту – ГК) Российской Федерации представляет собой соглашение, по которому «перевозчик обязуется доставить вверенный ему отправителем груз в пункт назначения и выдать его управомоченному на получение груза лицу (получателю), а отправитель обязуется уплатить за перевозку груза установленную плату» (п. 1. ст. 785) [3]. В соответствии со ст. 288 Закона части II Китая «О договорах», под договором перевозки понимается: «перевозчик обязуется перевезти пассажира или груз в указанных в договоре из пункта отправления в пункт назначения, а пассажир, грузоотправитель или грузополучатель обязуется оплатить стоимость перевозки или билета»[5]. В данном случае норма китайского законодательства является более общей, так как охватывает как договор перевозки пассажира, так и груза. В России же определение договора перевозки пассажира содержится в другой норме - п. 1 ст. 786 ГК РФ [3]. В отношении определения предмета договора нормы совпадают, и соответственно, предмет договора перевозки будет заключаться в доставке вверенного перевозчику груза в конкретный пункт назначения и, согласно норме российского права, выдаче его там управомоченному на получение лицу. Норма китайского законодательства не содержит указания относительно выдачи груза. Цель договора – доставить вверенный груз в пункт назначения. Монгольское законодательство, согласно ст. 380.1 Гражданского закона (далее по тексту - ГЗ) Монголии предусматривает, что «по договору перевозки перевозчик обязан доставить пассажиров либо груз в место назначения, а отправитель обязан оплатить согласованное вознаграждение»[4]. Таким образом, монгольское законодательство также не содержит условия о выдаче груза, в отличие от норм российского законодательства; и, в сопоставлении с положениями китайского законодательства, субъектный состав по оплате услуг перевозчика более узок и включает только отправителя, что совпадает с положениями российского законодательства, но является еще более узким в сравнении с китайским законом, положения которого предусматривают возможность оплаты и для грузополучателя.

Кроме того, российское законодательство, в соответствии со ст. 784 ГК РФ, определяет, что общие условия по перевозке определяются транспортными уставами, кодексами и иными правилами, которые выступают специальным законодательством, регламентирующим процесс перевозки для каждого вида транспорта. Монгольское законодательство также предусматривает подобную норму, в частности, ст. 380.2 ГЗ Монголии предусматривает, что «условия перевозки пассажиров либо грузов, ответственность сторон относительно перевозки определяются законом, и соответствующих закону уставами (инструкциями) определенных видов транспорта» [4]. Закон Китая «О договорах» такой отсылочной нормы не содержит.

Согласно части II ст. 305 Закона Китая «О договорах», «если перевозка груза связана с необходимостью рассмотрения и одобрения, процедурой проверки и т. д., управомоченное лицо обязано передать перевозчику соответствующие подтверждающие документы»[5]. ГК РФ не содержит подобной нормы, так как эти обстоятельства относятся к сфере регулирования транспортного законодательства, которое например, в Уставе автомобильного транспорта и городского электрического транспорта (далее - Устав) предусматривает сходные положения (ст. стВ частности, в отношении специальных условий п. 4 ст. 8 Устава отражает, что «в целях беспрепятственного осуществления перевозки груза грузоотправитель обязан приложить к транспортной накладной документы, предусмотренные санитарными, таможенными, карантинными, иными правилами в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации, а также сертификаты, паспорта качества, удостоверения, другие документы, наличие которых установлено федеральными законами, иными нормативными правовыми актами Российской Федерации» [6]. ГЗ Монголии, согласно ст. 388.7, также предусматривает, что «отправитель обязан приложить к накладной или вручить перевозчику все документы, необходимые для выполнения таможенных и других действий при доставке груза к месту назначения и снабдить перевозчика всей необходимой информацией»[4], при этом перевозчик обязан проверять достоверность и достаточность документов и представленных сведений (ст. 388.8 ГЗ Монголии). Таким образом, в отношении предоставления необходимых для перевозки груза документов, положения китайского законодательства являются наиболее общими, предусматривающими обязанность передать документы, ГК РФ общей нормы не содержит, но наиболее полной и уточняющей будет выступать нормы российского законодательства, касающиеся конкретных видов транспорта.

ГК РФ не содержит нормы о подготовке груза к перевозке грузоотправителем, однако имеются нормы, в соответствии с которыми грузоотправитель обязан подготовить груз к перевозке таким образом, чтобы обеспечить безопасность перевозки и его сохранность, а также не допустить повреждение транспортного средства, контейнера (п. 2 ст. 10 Устава) [6]. При предъявлении для перевозки груза в таре или упаковке обязанностью грузоотправителя является маркировка каждого грузового места в соответствии с правилами перевозок грузов, что также способствует обеспечению сохранности груза и его индивидуализации (п. 3 ст. 10 Устава) [6]. Китайское законодательство предусматривает схожие условия. Так, в силу части II ст. 306 Закона Китая «О договорах», «управомоченное лицо обязано упаковать груз способом, предусмотренным в договоре. Если в договоре не содержится условие о способе упаковки, либо данное условие четко не определено, применяются положения статьи 156…» [5]. Статья же 156 указанного Закона определяет общее условие по упаковке товара по договору купли-продажи, в частности, «продавец обязан передать товар, упакованный тем способом, который предусмотрен в договоре. Если в договоре не содержится условия о способе упаковки, либо это условие четко не определено и при этом его невозможно определить, пользуясь положениями статьи 61 настоящего Закона, товар подлежит передаче затаренным обычным способом; при отсутствии такового – способом, обеспечивающим сохранность товара»[5]. Статья 61 Закона Китая «О договорах» касается общих положений о договоре и предусматривает, что «если вступивший в силу договор не содержит условий о качестве, цене или оплате, месте исполнения и т. д. либо если эти условия четко не определены, стороны могут путем переговоров внести в договор дополнения; в случае невозможности сделать это путем переговоров вопросы решаются согласно соответствующим условиям договора либо обычаям торгового оборота» [5]. В силу ст. 306 Закона Китая «О договорах», в случае нарушения управомоченным лицом положений относительно упаковки груза, перевозчик может отказаться от перевозки. ГК РФ не содержит общей нормы, касающейся отказа перевозчика от исполнения договора перевозки в случае несоответствия груза предъявляемым требованиям, однако, согласно частным нормам российского транспортного законодательства, несоответствие состояния предъявляемого к перевозке груза правилам перевозок грузов, и не приведение грузоотправителем в надлежащее состояние груза в срок, установленный договором перевозки груза (п. 4 ст. 10 Устава) является основанием к тому, что груз считается не предъявленным грузоотправителем. Если же груз грузоотправителем к перевозке не был предъявлен, то перевозчик вправе отказаться от исполнения договора перевозки груза и взыскать с грузоотправителя штраф, в соответствии с п. 1 ст. 35 Устава (п. 5 ст. 10 Устава) [6]. Российское законодательство определяет, что обязанность по упаковке возложена на грузоотправителя, однако, поскольку закон позволяет определять условия соглашением сторон, если это не противоречит закону, то грузоотправитель может возложить эту обязанность на иное управомоченное лицо. Таким образом, и по российскому, и по китайскому законодательству перевозчик в данном случае может отказаться от договора перевозки. Монгольское законодательство предусматривает, что перевозчик при приеме груза обязан проверить внешний вид груза и состояние упаковки, если же перевозчик не имеет возможности выполнить данную обязанность он должен сделать об этом и о состоянии груза соответствующую отметку в накладной. Если отметка не была сделана, до того как будет доказано обратное, предполагается, что груз и его упаковка при приеме были без изъянов (ст. 388.5 ГЗ Монголии).

Гражданским законодательством исследуемых государств установлены основания освобождения перевозчика от ответственности. Например, в соответствии со ст. 311 Закона Китая «О договорах», «в случае возникновения ответственности перевозчика по возмещению в связи с порчей, гибелью груза в процессе перевозки, он не несет ответственности, если предоставит документы, подтверждающие, что порча, гибель груза произошли из-за непреодолимой силы, природных свойств самого груза, либо из-за его разумных потерь, а также по вине управомоченного лица, получателя» [5]. ГК РФ в ст. 796 также предусматривает, что перевозчик несет ответственность, если «не докажет, что утрата, недостача или повреждение (порча) груза или багажа произошли вследствие обстоятельств, которые перевозчик не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело» [3]. Российское транспортное законодательство, в качестве оснований освобождения перевозчика от ответственности называет, в частности, для автомобильного транспорта, непреодолимую силу, временные ограничения или запрет движения транспортных средств по автомобильным дорогам, введенных в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, по не зависящим от перевозчика причинам, а также по иным причинам, в данном случае перечень оснований остается открытым (ст. 36 Устава) [6]. В этом случае норма специального российского транспортного законодательства поддается расширительному толкованию и может предусматривать иные условия (нормы естественной убыли, вину управомоченного лица и т. д.). Таким образом, норма ГК РФ является более общей в сравнении с нормой китайского законодательства, однако при этом нормы ответственности более полно раскрыты в транспортных уставах и кодексах России. Согласно ст. 393.2 ГЗ Монголии «перевозчик освобождается от ответственности, если утрата, недостача, повреждение или просрочка доставки груза произошли по вине уполномочного лица или вследствие исполнения его указаний, или если у перевозчика не было возможности заблаговременно устранить вышеприведенные обстоятельства и их последствия» [4]. Как уже было указано выше, законы Китая и России предусматривают условие о снятии ответственности с перевозчика при наличии вины уполномоченного лица. В силу ст. 393 ГЗ Монголии перевозчик освобождается от ответственности при утрате, недостаче, или повреждении груза: «если стороны непосредственно согласовали и отметили в накладной применение открытого транспортного средства; если груз был без упаковки или в упаковке плохого качества; если осмотр, погрузка либо разгрузка груза были проведены отправителем, получателем или представляющим их третьим лицом; в зависимости от особенностей определенного вида груза была опасность частичного или полного их повреждения в результате поломки, коррозии, усушки, износа, пролития, естественных потерь или воздействия грызунов; нумерация или отметки перевозимого груза не отвечали требованиям; при перевозке животных» [4]. Однако если причина нанесения вреда иная, то за вред отвечает перевозчик. В данном случае перечень оснований более широкий, чем это предусмотрено законодательством Китая и России. Кроме того, интересно условие о «воздействии грызунов», так как международные нормативно-правовые акты, регулирующие транспортную деятельность, также включают его в перечень оснований освобождения от ответственности перевозчика, в законодательстве же России, такое условие отсутствует.

Таким образом, нормы содержательно очень схожи, однако российский законодатель в ГК РФ дает лишь общие положения о перевозке, а детально все вопросы регламентируются транспортными уставами и кодексами, например, Уставом автомобильного транспорта и городского электрического транспорта. Китайское же законодательство, представленное Законом Китая «О договорах», а также монгольское законодательство на примере Гражданского закона Монголии, по возможности включают не только общие правовые нормы, но и специальные нормы по регулированию договора перевозки по всем видам транспорта. В целом же, в настоящее время необходимо усилить изучение законодательства государств Азиатско-Тихоокеанского региона в связи с расширением сотрудничества между государствами в различных направлениях, в том числе и в транспортной сфере. Например, отмечается, что «Забайкальский край с его транспортной инфраструктурой рассматривается как экономический и транспортный мост между регионами Сибири и Дальнего Востока, а также странами Азиатско-Тихоокеанского региона и Европы. До 98% внешнеторгового оборота Забайкальского края обеспечивается торговлей с Китаем» [1, с. 58]. Кроме того, И. Ван акцентирует внимание на том, что «автомобильный транспорт продолжает оставаться наиболее удобным и самым массовым в приграничном межрегиональном сотрудничестве. В 2007 г. объем автомобильных перевозок грузов между Россией и Китаем составил более 1,5 млн. тонн, превысив уровень 2006 г. на 1,5%. Объем международных перевозок пассажиров в 2007 г. увеличился на 8,3% по сравнению с 2006 г. и составил около 2,5 млн. человек» [2, с. 17]. В ближайшее время, по прогнозам специалистов, грузопотоки, а также объем пассажирских перевозок должны увеличиться в связи с интенсивным использованием участка федеральной трассы «Амур» (Чита-Хабаровск), а также участка «Уссури» (Хабаровск-Владивосток).

Литература:

1.  , Елизаров по увеличению пропускной способности железнодорожного пограничного перехода Забайкальск-Маньчжурия путем модернизации технического оснащения и информационных технологий / , // Международное сотрудничество стран Северо-Восточной Азии: проблемы и перспективы: сборник докладов научно-практической конференции/ Министерство международного сотрудничества, внешнеэкономических связей и туризма Забайкальского края. – Чита: Экспресс-издательство, 20с.: ил. – С. 57-63.

2.  Приграничное экономическое сотрудничество между Россией и Китаем: автореф. дисс. … канд. экон. наук. - М: [б. и.], 2009. – 26 стр.

3.  Гражданский кодекс Российской Федерации: Часть вторая: [Принят Гос. Думой 22 декабря 1995 года, с изменениями и дополнениями по состоянию на 17 июня 2009 г.] // Собрание законодательства РФ. – 1996. - № 5. Ст. 410.

4.  Гражданский закон Монголии // Кручкин Юрий (Аюур). Монголия. Энциклопедический справочник / Юрий Кручкин (Аюур). – Москва-Улан-Батор, 2005. – 967 с.

5.  Закон КНР «О договорах»: Часть II [Принят 2-й сессией ВСНП девятого созыва 15 марта 1999 г.] // Неофициальный перевод с китайского языка.

6.  Федеральный закон Российской Федерации «Устав автомобильного транспорта и городского наземного электрического транспорта» [принят Гос. Думой 18 октября 2007 года, действующая редакция] // Собрание законодательства РФ. – 2007. - № 46. Ст. 5555.

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ

РОССИИ И МОНГОЛИИ

Россия, г. Улан-Удэ

Одинаковые трудности общественно-политического развития, в условиях новых внутренних и внешних конфигураций, в свое время прошли и продолжают проходить, связанные между собой на протяжении долгого времени соседние страны - Россия и Монголия. Нынешние политические системы обеих стран, возникшие в начале 1990-х годов, за последние два десятилетия прошли неоднозначный по своему содержанию эволюционный путь, в ходе которого испытали и другие преобразования механизмов своего существования.

Никоим образом не отвергая особенности политических систем двух государств, надо признать общность монопольно правящих партий (КПСС в СССР и МНРП в МНР). Исходя из этого, в условиях системного кризиса, охвативших как советское, так и монгольское общества на рубеже 80-90-х гг., оба правительства реформаторов столкнулись со схожей задачей – необходимостью перехода к более эффективной политической системе.

Учитывая обстоятельства перехода к политическим реформам в России в начале 90-х гг., эксперты выделяют следующие факторы, оказавшие свое несомненное воздействие: 1) нормативное отношение к демократии, как к идеалу и цели общественных преобразований; 2) растущая притягательность демократических моделей и образцов; 3) расширение прав и свобод, экспериментирование с демократическими институтами и процедурами; 4) экономическая неэффективность авторитаризма. В некоторой степени можно утверждать и об аналогичных факторах, характерных для монгольского общества начала 90-х гг.

Знаменательным событием в политическом развитии обеих стран на рубеже 80-90-х гг. стал практически одновременный отказ от коммунистической идеологии и провозглашение курса на демократизацию политической системы. Тем не менее, по ряду важных признаков еще с начала 90-х гг. были заметны значительные расхождения стран в плане развития и функционирования их политических систем.

В Монголии, в отличие от РФ, формирование правительства является прерогативой парламента, а не президента. Утверждение большинства направлений в области внутренней и внешней политики Монголии также принадлежит парламенту, что говорит о его большей значимости в политической системе по сравнению с президентом. Между тем, законодательно закреплена слабость парламента в системе федеральной власти России, которому, фактически, не под силу блокировать действия и решения президента. Это, в свою очередь, создает ситуацию, когда личные приоритеты и симпатии российского президента во внутренней и внешней политике могут играть существенную роль. Исходя из этого, уже в самом начале постсоциалистического периода наметились различия в политических системах двух стран (президентская республика в РФ и парламентская в Монголии).

Перейдем также и к содержательным различиям. В Монголии за последние 20 лет на парламентских выборах ведущие роли играют две основные политические силы – Монгольская народно-революционная партия (МНРП) и Демократическая партия в содружестве на период кампании с другими движениями. В РФ с окончанием 90-х гг. стала прослеживаться устойчивая тенденция к преобладанию в Государственной Думе проправительственной (пропрезидентской) партии – «Единая Россия», при снижении роли оппозиционных сил как левого, так и правого крыла. Как результат, монгольская многопартийная система по критерию наличия ведущих политических сил в законодательных и властно-управленческих структурах государства в значительной мере опережает российскую. С 2000 года уровень межпартийной конкуренции в Монголии значительно превосходит аналогичный критерий в России.

Что же является основными причинами, которые обусловили сходства и различия в становлении и функционировании политических систем РФ и Монголии?

К первой из них следует отнести отношение правящих элит к соотношению политических и экономических реформ. Если в РФ модель одновременной политико-экономической реформы стал единственным вариантом, то для Монголии существовал альтернативный путь развития на примере Китая, т. е. реформа экономики без изменения политических институтов власти. Однако в дальнейшем, монгольское руководство все же избрало российский вариант.

Вторая причина – национально-территориальные условия. Этот фактор оказал серьезное влияние на процесс становления и развития политической системы в России. Перед националистическими, сепаратистскими, религиозно-фундаменталистскими лозунгами различных движений быстро окрепла идея необходимости укрепления всей государственно-административной системы, путем закрепления авторитарных методов управления страной. Эта угроза фактически предоставила президенту РФ большую долю властных полномочий. Монголия же, страна по этническому составу более однородная, изначально не столкнулась с вышеуказанной проблемой. В отличие от России, территориальное устройство Монголии унитарное, что упрощает процесс управления регионами и проведения общегосударственных реформ.

Третьей причиной является стартовый уровень социально-экономического развития. Стабилизация российской экономики, а в последующем и экономический подъем середины 2000-х гг., в конечном счете, сыграли большую роль и на политическую систему страны РФ. Хронические проблемы Монголии, в отличие от России, и их нерешенность в социально-экономической сфере, высокий уровень коррупции являются источником постоянной смены правительства и парламента.

Четвертой и последней причиной эксперты называют международный фактор, который сыграл на начальном этапе одну из решающих ролей. Например, для Монголии в одночасье лишившейся внушительной финансово-экономической поддержки со стороны СССР и развалившегося Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) льготные и безвозмездные кредиты стран Запада, Японии, международных финансовых структур были особо необходимы, дабы пережить тяжелые времена. Российское же руководство, разочаровавшись планами равноправного сотрудничества с Западом, постепенно снизила зависимость своей экономики от иностранного кредитования. Поклонение западным институтам и механизмам стало восприниматься менее позитивно и болезненно.

Внешние условия не изменились в настоящее время, кардинально, для Монголии. Высока зависимость страны от финансовой, политической, морально-идеологической поддержки со стороны развитых стран Запада, Японии. Извлечение больших дивидендов дает также позиционирование себя на международной арене как одной из «самых демократических стран Азии».

Несколько лет назад начала складываться ситуация, когда между двумя государствами началось открытое обсуждение многих существующих проблем. Данные события и ряд других мероприятий в области двухсторонних отношениях способствовали значительному потеплению психологического критерия отношений, а также лишили повода для критики антироссийски ориентированных частей монгольской общественности в адрес Москвы. Трудности, появившиеся в период социалистической бытности советско-монгольских отношений и во многом явившиеся причинами и поводами для ухудшения взаимных связей в конце 1980 – начале 1990-х гг., начали и продолжают находить свои компромиссные решения в рамках функционирующих новых политических систем двух стран.

Литература:

1.  Грайворонский аратство Монголии. - М., 1997. – 33 с.

2.  Исаев государства и права России: учеб. пособие для студ. вузов / . - М.: Проспект, 20с.

3.  Конституция (Основной Закон) Монголии: (Принят 13 января 1992г.).

4.  Конституция (Основной Закон) Российской Федерации: [Принята общенародным голосованием в 1993г.] /Российская газета. – 1993. - № 000.

5.  Яскина реформы в современной Монголии // Проблемы Дальнего Востока. – 1995. - №5с.

6.  http://www. /content/osobennosti-formirovaniya-partii-i-partiinykh-sistem-rossii-i-mongolii-v-usloviyakh-politich.

7.  http://www. /diss/cont/222979.html.

8.  http://www. dissers. info/disser_125018.html.

9.  http://www. *****/files/File/Publication/Rodionov. pdf.

СТАТУС АРКТИКИ: ПРОБЛЕМЫ ОТНОШЕНИЙ РФ И КНР

Россия, г. Улан-Удэ

Самой главной целью для России на всём её морском пространстве, безусловно, является Арктика. России принадлежит ведущая роль в этом регионе. Протяженность арктического побережья России составляет около 22 600 км, при том, что общая протяженность арктического побережья всех прилегающих государств — 38 700 км.

Первым документом, определяющим статус земель, расположенных в российской арктической зоне, явилась нота МИД Российской империи от 01.01.01 г. В ней содержалось положение о включении в состав территории государства всех земель, составляющих продолжение на север территории империи.

Декретом СНК РСФСР «Об охране рыбных и звериных угодий в Северном Ледовитом океане и Белом море» в 1921 г. закреплялось распространение суверенных прав РСФСР на 12-мильную полосу территориальных вод. Этим же декретом устанавливалась точная граница прибрежных морских вод на Баренцевом море, и подтверждалось право РСФСР на исключительную эксплуатацию рыбных и звериных угодий на Белом море.

Советский Союз в 1924 г. подтвердил положения ноты 1916 г. о принадлежности РСФСР всех земель и островов арктического сектора. Постановлением СНК СССР в 1925 г. были объявлены территориальными водами Советского Союза проливы: Карские Ворота, Югорский Шар, Маточкин Шар, Вилькицкого, Шокальского, Красной Армии, а воды проливов Дмитрия Лаптева и Санникова — исторически принадлежащими СССР.

Исчерпывающе вопрос о советской арктической зоне был урегулирован в постановлении Президиума ЦИК СССР 1926 г. «Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане». Принадлежность СССР этих территорий официально не оспаривалась ни одной из арктических стран. Общая площадь полярного сектора СССР к северу от полярного круга составляла 9,3 млн км2, или 44% площади Арктики [4].

Исторически сложилось, что арктическим сектором каждого из государств является пространство, основанием которого служит побережье этого государства, а боковой линией — меридианы от Северного полюса до восточной и западной границ этого государства. Однако эта норма не нашла своего подтверждения в Конвенции ООН по морскому праву, принятой в 1982 г. Российская Федерация ратифицировала Конвенцию в 1997 г. Конвенция 1982 г. установила 12-мильную зону территориальных вод, на которую, равно как и на воздушное пространство над ней, на ее дно и недра, распространяется полный суверенитет прибрежного государства, и 200-мильную исключительную экономическую зону, отсчитываемую от исходных линий, от которых отмеряется ширина территориальных вод. Дно морей и океанов и недра под ними, не находящиеся под чьей-либо юрисдикцией, объявляются общим наследием человечества, то есть все государства мира имеют равные права на разработку их природных ресурсов, и любое из них имеет право подать в ООН и иные специализированные международные организации заявку на разработку ресурсов морского шельфа [3]. Тем самым Россия в соответствии с Конвенцией ООН 1982 года отказалась от такого разделения и теряет в пользу «наследия человечества» 1,7 млн. км2 [1].

Сейчас уверенно можно констатировать, что в будущем человечеству будет необходимо освоение Арктики более плотно, для России это одна из приоритетных задач. Но что делать России в такой ситуации, когда она ратифицировала Конвенцию, отказалась от секторального раздела и согласилась в силу Конвенции на то, что территории, которые находятся за шельфом в 200 миль, являются наследием человечества? Неужели придётся отказаться от колоссальных природных ресурсов под толщей воды? Хотя та территория регулировалась национальным правом России. Такие вопросы ставят на сегодняшний день многие арктические державы. Все эти державы, в конечном счёте, понимают, что не выгодно, и не стоит пускать другие страны в Арктику, не следует отказываться от огромных дивидендов. Но всё же, что необходимо предпринять России, для того что бы та часть Северного Ледовитого Океана, которая в силу сложившегося национального права и обычаев Морского права, могла подпадать под юрисдикцию РФ?

Выходом из сложившейся ситуации и в тоже время продолжением борьбы за полярные территории стало обнаружение хребта Ломоносова — подводной гряды, пересекающей Северный Ледовитый океан от Канады до России через Северный полюс. По сути, это трансарктический мост протяженностью 1800 км и шириной 200 км. Если Россия докажет, что этот хребет является продолжением ее континентального шельфа (такая заявка уже подавалась в Комиссию ООН в 2001 г.), то это закрепит за нашей страной почти половину поверхности океана, включая Северный полюс. Той же проблемой озабочены Канада и Дания. Канада доказывает, что трансарктический хребет Ломоносова начинается с американского материка. А министерство науки Дании выделило 38 млн. долл. на картографирование, чтобы убедить всех, что хребет — подводное продолжение принадлежащей ей Гренландии [2].

Надо отметить, что заявка России 2001 года была отменена, в силу малозначительности доказательств. Тогда Россия в августе 2008 года отправила экспедицию на Северный полюс. 2 августа глубоководные обитаемые аппараты "Мир-1" и "Мир-2" спустились на дно океана в районе Северного полюса и выполнили комплекс океанографических, гидрометеорологических и ледовых исследований.

Как заявил тогда президент , результаты экспедиции в Арктике должны лечь в основу позиции России при решении вопроса принадлежности этой части Арктики [6].

Кроме того, согласно Конвенции по морскому  праву государство, сумевшее  доказать, что  его континентальный шельф простирается за границу,  принадлежащей ему по закону полосы прибрежных вод шириной в 200 морских миль, оно обладает правами  на данную территорию. Россия этими научными исследованиями хочет доказать, что хребет  Ломоносова  - подводная гряда, уходящая перпендикулярно от северных берегов Сибири и тянущаяся на 2300 км почти до приполярных Канадских  островов, является  продолжением  ее континентального шельфа. И уточненная заявка России на арктический шельф будет готова к 2013 году [7].

До сегодняшнего дня дискуссии по поводу принадлежности шельфа Северного Ледовитого океана вели пять держав, граничащих с Арктикой: США, Канада, Россия, Норвегия и Дания. Главным конкурентом России до последнего времени считались Соединенные Штаты. Однако сегодня на арену борьбы за Арктику все чаще выходит Китай. Об этом свидетельствует опубликованный 1 марта 2010 г. в Швеции доклад Стокгольмского Международного Института мирных исследований "Китай готовится к освоению свободной ото льда Арктики", подготовленный при поддержке МИД Норвегии. В нем говорится, что Арктика может стать еще одной зоной (наряду с Африкой), где КНР начнет устанавливать свои геополитические интересы. По словам автора доклада, китайские власти преследуют в арктической зоне сразу несколько целей [8].

Во-первых, Китай намерен укрепить свои стратегические позиции в Арктическом регионе. С этой целью КНР внимательно следит за действиями России, которая намерена в 2013 г. доказать в ООН свои права на часть арктического шельфа.

Во-вторых, в Поднебесной уже подсчитали, какие экономические выгоды может принести глобальное потепление, в результате которого станут доступными залежи полезных ископаемых, нехватка которых ощущается все острее.

В-третьих, Китай проявляет большую заинтересованность в развитии торгового сообщения через арктические воды. Пекин интересуют новые транспортные магистрали, которые могут появиться в Мировом океане в ближайшем будущем и «Севморпуть».

Перспективы свободной навигации в Арктике в летний период подтолкнули китайское правительство выделить большие средства на исследование Арктики, что уже позволило провести три арктические экспедиции. Пекин также открыл свои научные станции на Шпицбергене. По данным, именно Китай обладает одной из самых сильных исследовательских программ в полярной сфере [8].

Таким образом, использование Северного морского пути сулит огромные транспортные выгоды для Китая, экономика которого в большой степени связана с морским транспортом.

Из-за того, что КНР не является приарктическим государством и не имеет суверенных прав на потенциально богатый природными ископаемыми шельф, страна оказалась в невыгодном положении. Тем не менее, Китай старается добиться для себя правовой основы для будущей деятельности в Арктике.

В настоящее время Китай имеет пока статус временного наблюдателя при Арктическом совете, ведущем в регионе Арктики. Однако он выявляет желание принимать более активное участие в арктическом сотрудничестве. По этому поводу посол КНР в Норвегии Тан Гоцян заявил: "Китай заинтересован в стабильном развитии региона, ведь изменения в экосистеме Арктики напрямую влияют на климатические условия в Китае" [9].

Вполне вероятно, что в дальнейшем это может привести к столкновению интересов с историческими хозяевами региона, в первую очередь с Россией, которая претендует на большую часть Арктики.

Обобщая изложенное, представляется целесообразным подчеркнуть долговременные интересы Российской Федерации, которые должны быть ориентированы на то, чтобы:

- завершить представление (заявку) на право арктического пространства до северного полюса;

- соблюдать нормы международного права и стремиться к решению спорных вопросов благодаря нормам международного права;

- не допускать столкновений интересов и перерастание их в конфликты с Китаем, в силу этого заключить соглашения с КНР о мореплавании по «Севморпути», так как «Севморпуть» квалифицирован национальной транспортной коммуникацией нашей страны, в соответствии с российским законодательством [5];

- не допускать усиления Китая в Арктике.

В заключение хотелось бы отметить, что России необходимо строить экономический диалог с Китаем по поводу Арктики на основе деловых отношений, трезво смотря на ситуацию и с «некоей опаской» на усиление КНР в регионе.

Литература:

1. О правовом статусе российского арктического сектора/ // Право и политика. -2000. - № 12.

2. Войтоловский проблемы Арктического морепользования / // Вестник МГТУ. Т. 13. – 2010. - №1. - С.90-104.

3. Молодцов -правовой режим открытого моря и континентального шельфа. - М., 1960. - С. 241.

4. Самсонов режим континентального шельфа Российской Федерации, его содержание и обеспечение / // Международное публичное и частное право№2.

5. Федеральный закон от 01.01.01 г. N 155-ФЗ "О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации" // СЗ РФ. 1998. N 31. Ст. 3833.

6. http://*****/science//.html

7. http://eco. *****/business//.html

8. http://www. bbc. co. uk/russian/international/2010/03/100302_brit_press. shtm

9. http://www. *****/news/detail/id/454929/cat/42/

НАЦИОНАЛЬНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ АВТОНОМИЯ В КНР И РФ:

СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ

Россия, г. Улан-Удэ

Автономия - это предоставление части государства, отличающейся какими-либо географическими, национальными (этническими) или иными особенностями определенной формы самостоятельности. Автономии могут существовать как в унитарном, так и в федеративном государстве.

Автономии в основном построены по национальному признаку. Различаются два основных вида национальной автономии: национально-территориальная (этнотерриториальная) и национально-культурная (экстерриториальная) [1, с. 78]. Национально-территориальная автономия образуется в случае компактного проживания национальных меньшинств на определенной территории. Национально-культурная автономия создается в случае, когда национальные меньшинства не занимают какой-то ограниченной территории, а расположены в пределах государства. Национально-культурные автономии создаются в виде национальных организаций. Они могут формировать свои выборные органы, которые занимаются преимущественно вопросами языка и культуры, иногда посылают представителя данной этнической группы в парламент (с правом совещательного голоса), имеют представителя (или избранный этнической группой совет) при правительстве государства. С ними консультируются при решении вопросов языка, быта, культуры. Впервые идея национально-культурной автономии была детально разработана в трудах австрийских социал-демократов К. Реннера и О. Бауэра. В основе их концепции лежала мысль о том, что источником и носителем национальных прав должны служить не территории, борьба за которые лежит в основе большинства межнациональных распрей, а национальные союзы, создаваемые на основе добровольного волеизъявления [2, C. 5].

В зависимости от объема полномочий существуют две формы наци­онально-территориальной автономии: поли­тическая (ее часто называют еще государственной, законодательной) и административная [3, с. 161]. Субъект политической автономии обладает внешними признаками государства: собственная территория, система органов государственной власти, формируемых независимо от центральных органов власти, правовая система, включающая собственное законодательство, иногда Конституцию, собственные предметы ведения, в отдельных случаях гражданство, собственный официальный язык и национальные символы, наряду с общегосударственными. Примерами политической автономии могут служить Аландские острова в Финляндии, Гренландия в Дании, Корсика во Франции [2]. Административная автономия обладает существенно меньшим объемом самостоятельности по сравнению с политической автономией. Признаками административной автономии являются: наличие самостоятельно формируемых органов государственной власти и собственного законодательства (однако региональные законы могут быть отменены центральными органами власти); осуществление деятельности органами государственной власти автономного образования под надзором центральных органов власти, которые назначают своих представителей. Правовой статус субъектов автономии определяется специальным актом, который утверждается общегосударственным законом. Несмотря на это в административных автономиях учитываются национальные особенности (преподавание, издание газет, судопроизводство на национальном языке, учет местных обычаев в правовой сфере и т. п.). По сравнению с обыч­ными административными единицами, которые тоже издают норма­тивные акты местного значения, административная автономия облада­ет некоторыми дополнительными правами. Административная автономия существует в меньшем числе стран, чем политическая. Примером такой автономии является КНР.

Национально-территориальная автономия в КНР осуществляется одновременно и под единым руководством государства, и при самоуправлении национальных меньшинств, проживающих в соответствующем национально-территориальном образовании [4, с. 36].

В КНР как унитарном государстве взаимоотношения между национально-территориальной автономией и государством являются взаимоотношениями части и целого. Национально-территориальная автономия является территориальной и политической частью страны, не имеющей суверенитета. Суверенитет, проявляющийся в верховенстве, единстве и независимости государственной власти, принадлежит только КНР в целом [5, с. 17].

Насколько успешно решается национальный вопрос во многом зависит от правильного функционирования системы национально-территориальной автономии, являющейся одним из основных институтов политической системы и принципом государственной политики Китайской Народной Республики. Невнимание к национально-территориальным автономиям приводит к росту сепаратистских проявлений и межнациональным конфликтам. В свою очередь, обострение национальных проблем серьезно влияет на единство и развитие государства [5, с. 4].

Китайская Народная Республика - единое многонациональное государство. В настоящее время, как это установлено в результате национальной идентификации и подтверждено Центральным правительством, на территории КНР проживает 56 национальностей. По своей численности эти национальности сильно отличаются друг от друга. Самая многочисленная из них - это национальность хань, остальные 55 сравнительно малочисленны, поэтому их принято называть “национальными меньшинствами”. Согласно итогам 5-й Всекитайской переписи населения, проведенной в 2000 году, 55 национальных меньшинств насчитывают 106,43 млн. человек, что составляет 8,41% от общего числа населения страны [6]. Все национальности Китая внесли свой важный вклад в дело формирования единого многонационального государства, создания яркой многовековой культуры и продвижения исторического развития страны.

В КНР под национально-территориальной автономией понимается такая система, при которой под руководством государства на территориях, населенных национальными меньшинствами, создается территориальное образование, имеющее свои органы самоуправления, наделенные соответствующими правами, и сами национальные меньшинства осуществляют управление внутренними делами на данных территориях. Таким образом, национально-территориальная автономия играет огромную роль в обеспечении прав отдельных граждан и народов, не составляющих этническое большинство в Китае.

В основу Национально-территориальной автономии в КНР положены не только национальный, но и территориальный факторы. Национальный фактор заключаются в том, что национальные меньшинства самостоятельно управляют своими делами. Территориальный фактор означает, что автономия предоставляется компактно проживающим национальным меньшинствам.

В КНР сложилась определенная система правового регулирования национально-территориальной автономии. В этой системе особую роль играет Конституция КНР и Закон КНР, специально посвященный национально-территориальной автономии, а также принимаемые органами самих автономных образований законодательные акты, закрепляющие статус конкретного автономного образования. Дальнейшая конкретизация положений этих актов общего регулирования осуществляется в общегосударственных и местных законах и иных нормативных актах, затрагивающих положение автономных образований в определенных сферах и в различном объеме [5, с. 10].

Конституция является основным законом КНР, никакие законы, административно-правовые акты и местные акты не должны противоречить ее положениям. Поэтому нормы Конституции КНР, касающиеся национально-территориальной автономии, имеют основополагающий характер и получают конкретизацию и развитие в нижестоящих нормативных актах.

В системе законодательства КНР есть специальный закон общегосударственного значения, в целом регулирующий статус национально-территориальной автономии. Это Закон КНР «О национально-территориальной автономии», который был принят 31 мая 1984 г. на 2-й сессии ВСНП 6-го созыва и вступил в силу с 1 октября того же года. На основе обобщения опыта осуществления национально-территориальной автономии в нем впервые было урегулировано положение данной формы территориального образования, призванного способствовать решению национального вопроса. Учитывая необходимость дальнейшего ускорения экономического и социального развития национально-территориальной автономии в условиях социалистической рыночной экономики, в полной мере уважая и воплощая волю и стремления населения этих районов, в 2001 году Постоянный комитет ВСНП внес поправки в Закон КНР «О национально-территориальной автономии», сделав его еще более совершенным [4, с. 36].

Административное деление национально-территориальной автономии имеет три уровня: автономный район, автономный округ и автономный уезд, которые соответствуют провинции, округу и уезду в системе обычных административных единиц [7, с. 37]. В связи с тем, что некоторые нацменьшинства Китая имеют малочисленное население, которое проживает разрозненно на небольших территориях, и им невозможно предоставить национально-территориальную автономию, в Конституции предусмотрено учреждение национальных волостей, позволяющее этим нацменьшинствам также на правах хозяев управлять своими внутренними делами. На конец 2005 г. в Китае были созданы 155 административных единиц национальной автономии, в том числе 5 автономных районов, 30 автономных округов и 120 автономных уездов. Кроме этого, было учреждено 1256 национальных волостей. По данным 5-й Всекитайской переписи населения в 2000 г. 44 из 55 нацменьшинств образовали свои национально-территориальные автономии. Население национальных меньшинств, имеющих районную автономию, составляет 71% от общего численности нацменьшинств. Площадь районов национальной автономии занимает около 64% всей территории страны [7, с. 38].

Теперь перейдем непосредственно к статусу автономных районов. Какими же правами обладают автономные районы, каковы полномочия органов самоуправления? В КНР представительные органы автономных образований могут принимать акты (положения) об автономии (такие акты подлежат утверждению вышестоящих пред­ставительных органов или Постоянного комитета Всекитайского со­брания народных представителей); могут изменять или отменять акты вышестоящих органов государства, если такие акты не соответствуют местным условиям (но с разрешения вышестоящих органов); могут участвовать во внешнеэкономических отношениях в соответствии с законами государства. В районах административной автономии в судо­производстве может применяться местный язык, учитываются обычаи населения, на местном языке издаются газеты, осуществляются радио­передачи, он используется для обучения в школах. Кроме того, государ­ственный аппарат комплектуется из лиц, знающих местный язык, ко­ренным жителям отдается предпочтение при формировании местного управленческого аппарата [3, с. 162].

Решения об образовании районов национальной автономии, их разграничении, наименовании принимаются вышестоящими государственными органами вместе с соответствующими местными государственными органами после всесторонних консультаций с представителями соответствующих национальностей и согласно положениям закона передаются на утверждение. Решения об образовании автономных районов утверждаются Всекитайским собранием народных представителей.

В национальных районных автономиях существует такая же жесткая вертикаль исполнительной власти, как и в любых других провинциях КНР. Высшие должностные лица национальных автономий (секретари парткомов, главы исполнительной власти) назначаются напрямую из Пекина (назначение губернаторов подлежит формальному утверждению местными органами СНП).

Органами самоуправления в местах национальной автономии являются Собрания народных представителей (СНП) и народные правительства автономных районов, округов и уездов (хошунов). В местах национальной автономии председателем (или заместителем председателя) постоянного комитета местного СНП избирается представитель титульной национальности.

Осуществление в Китае национальной районной автономии сыграло огромную роль в укреплении межнациональных отношений, основанных на равноправии, сплоченности и взаимной помощи, сохранении единства государства, ускорении развития районов национальной автономии и содействии прогрессу национальных меньшинств.

Литература:

1. , Корчиго право России. – М., 1999. – 198 с.

2. , М, Амирбеков теории права. Режим доступа: http:///book_2614.html

3. Чиркин право зарубежных стран. - М., 1997. – 561 с.

4. Чжэн Кай. Национально-территориальная автономия в КНР как гарантия прав и свобод человека (на примере Тибетского автономного района) // Конституционное и муниципальное право. – 2009. - №16. – С. 36-39.

5. Чжэн Кай. Национально-территориальная автономия в КНР. Режим доступа: http://www. law. *****/file/7390/download/7390.

6. Китайский информационный интернет-центр. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www. *****/nacion. html.

7. Чжэн Кай. Национально-территориальная автономия в КНР: законодательное регулирование // Конституционное и муниципальное право. – 2008. - №9. – С. 37-40.

ЭТНИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО В РЕГИОНАЛЬНОЙ ВЛАСТИ

КАК ГАРАНТ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ СТАБИЛЬНОСТИ ГОСУДАРСТВА

(НА ПРИМЕРЕ ТИБЕТСКОГО АВТОНОМНОГО РАЙОНА КНР И РЕСПУБЛИКИ БУРЯТИЯ РФ)

Россия, г. Улан-Удэ

Согласно мировой истории первые государственные образования появились в 7 тысячелетии до нашей эры. С того периода данное образование общества получило широкое распространение, и в современном мире насчитывается уже более 200 государств, число которых постоянно растет вследствие обретения самостоятельности из-за распада более крупных стран.

Развитие института прав человека во второй половине XX века повлекло бурный рост национальной самоидентификации и национального самосознания, что привело к формированию в большинстве стран мира определенных территорий с правом национального самоуправления в большей или меньшей степени. Федеративные государства были образованы на территориях со значительным многообразием национальных условий, а в унитарных государствах, в которых все же присутствовал полиэтнический фактор, для национальных меньшинств были сформированы автономии. Подавляющее большинство стран современного мира, за исключением чуть более 20, являются унитарными, но в силу активных миграционных потоков населения, обусловленных экономическими или реже политическими причинами, они все же неоднородны и представляют национальное многообразие. Оценивая возможности национальных субъектов федерации, обладающих широкими правами, и унитарных автономий, следует отметить, что не всегда в них титульное население может в полной мере реализовывать политическое право, в сравнении с автономией унитарного государства.

Автономия – это территориальная единица унитарного государства, наделенная правами самостоятельного решения вопросов местного значения внутри страны [1]. Различают три основных вида этой территориальной единицы государства: 1) административно-территориальная автономия (местная); 2) национально-территориальная автономия; 3) национально-государственная (политическая). В большинстве случаев автономия образуется в унитарном государстве при наличии компактно проживающего в нем национального меньшинства. К числу административно-территориальных автономий или местных можно отнести из 25 индийских штатов – штат Ассам на северо-востоке страны в Восточной Бенгалии с мусульманским населением, или же 5 автономных районов КНР, включающих Внутреннюю Монголию, Тибет, Синьцзян, Нинся-хуэйский и Гуанси-чжуанский районы. К числу национально-территориальных автономий относятся легендарная Страна басков с центром в Бильбао в Королевстве Испании, ледяной остров Гренландия с центром в Готхобе в Королевстве Дания, а также Аландские острова в Балтийском море у Финской Республики. В свою очередь к примерам национально-государственной автономии, или как ее называют политической, можно отнести Автономную республику Крым в составе Республики Украины или Каракалпакскую республику в составе Республики Узбекистан.

Раскрывая статус субъектов всех трех автономий, необходимо отметить, что он у каждой из них выше, чем у обычных административно-территориальных единиц унитарного государства. Однако между собой они отличаются по объему самостоятельных прав. Так, административно-территориальная автономия или местная (региональная) не имеет каких-либо признаков государственного образования. Органы власти в административно-территориальной автономии осуществляют свою деятельность под надзором центральных органов власти, которые назначают для этого своих губернаторов или комиссаров. Административно-территориальная автономия является первой ступенью автономии как формы самоуправления территориальной единицы государства.

Национально-территориальная автономия, в отличие от административно-территориальной, как следствие, имеет помимо государственного языка в официальном употреблении язык определенного национального меньшинства и право издания своих законодательных актов.

Национально-государственная автономия, или политическая, в отличие от уже вышеназванных, имеет все атрибуты государственности в виде конституции, собственного официального языка, герба, флага, гимна, девиза, собственных органов власти, формируемых независимо от центра. Объем правомочий национально-государственной автономии не уступает объему правомочий субъекта федерации.

Анализируя развитие автономий в мире, можно заключить, что в большинстве у них наблюдается стремление повышения своего уровня по обретению более широких прав от административно-территориальной, или местной, к статусу, равному национально-государственной автономии, или политической. Подобные явления имели место в Индии в штате Джамму и Кашмир, в Китае в Синьцзяне, в Крыму на Украине, в Грузии в автономной области Южная Осетия, в Канаде в провинции Квебек и т. д. В силу различного уровня политико-правовой культуры не во всех случаях, где происходили движения населения административно-территориальных единиц, были четко сформулированы требования о повышении статуса автономии, предоставлении более широких политических прав и национального представительства в органах власти.

Наиболее ярким и наглядным примером планомерной, многолетней и выдержанной политико-правовой борьбы за повышение уровня автономии с административно-территориального до национально-государственного с широкими правами и всеми атрибутами государственности в рамках унитарного государства, с заблаговременной оговоркой сохранения территориальной целостности страны, является деятельность тибетского буддистского духовного лидера Далай-ламы 14 Тензин Гьяцо по отношению к Тибетскому автономному району КНР.

Тибетский автономный район не имеет никаких внешних признаков государственности, круг его автономных прав определяется обычными законами. Лишь с середины XX века закрытый Тибет оказался в составе КНР, религиозный и набожный народ которого попал в зависимость от коммунистических воинствующих атеистов КПК. Многовековая тибетская культура стала вне закона, а народ был лишен права исправления духовных нужд. С момента образования автономного района в составе КНР Далай-лама проводит непрекращающуюся работу по изменению статуса его Родины и расширения прав тибетцев. При этом он отмечает, что: «Если Тибет будет оставаться частью большой страны, великой державы, Китайской Народной Республики, то мы получим гораздо больше преимуществ для развития экономики. Но при этом нам нужна определенная система, которая давала бы нам полные гарантии сохранения тибетской культуры, включая тибетский язык, тибетскую буддистскую традицию и представительство тибетцев в региональных органах власти» [2]. Ведя переговоры методом убеждения с коммунистическими лидерами КНР, Далай-лама разъясняет необходимость расширения духовных и культурных свобод тибетцев в современном изменившемся мире, путем повышения административного статуса автономии до уровня национально-государственной или политической при условии сохранения Тибета в составе КНР.

Ламаистский лидер объективно оценивает достижения КНР в области экономического развития, распространения грамотности среди населения, современных коммуникаций связи, транспорта, инфраструктуры. Но особенно он выделяет вопрос этнического представительства тибетцев непосредственно в органах власти своей автономии. Как позитивный и устоявшийся институт власти следует рассматривать то, что китайская избирательная система гарантирует получение мандата депутатами от тибетского народа вне зависимости от его доли в составе населения, а также то, что назначение руководителей органов исполнительной власти производится исходя из принципа осуществления руководства гражданами той национальности, которые пользуются данным государственным образованием – Тибетским автономным районом. И эти фундаментальные принципы этнического представительства, страхующие страну от возможных потрясений из-за отсутствия доступа к власти национальных меньшинств на уровне своего регионального управления и обеспечивающие внутригосударственную стабильность многоликого Китая, имеют конституционное закрепление. К тому же Закон о выборах в КНР четко оговаривает вопрос избыточного этнопредставительства в органах власти. Если титульное население составляет менее половины населения автономного района, то численность представителей этой национальности в органах власти должна быть выше требуемой пропорции. Следует отметить, что подобный механизм действует не только в многоликой Азии, но и в Европе и в частности в Великобритании, где Шотландия и Уэльс, несмотря на свое меньшинство, имеют большее представительство в своих парламентах вне зависимости от пропорционального соотношения [3]. Именно условие этнического представительства национальных меньшинств в региональных органах власти выделяется в указанных странах как основной гарант политико-правовой стабильности государства, обеспечивающий им доступ к власти.

В свою очередь в Республике Бурятия и в целом в Российской Федерации этническое представительство противоречит фундаментальному принципу равноправия граждан, и большинство управляет меньшинством. Этот принцип нашел воплощение, как на федеральном, так и на региональном уровнях власти. Согласно официально опубликованным Правительством Бурятии сведениям подавляющее большинство руководителей министерств не являются лицами бурятской национальности, а «силовой» блок (ФСБ, ФСО, МЧС, МВД, военкомат) ими вообще не представлен. В Государственной Думе от Бурятии из 4 представителей представлен только один бурят. Следует отметить, что в субъекте федерации (Республика Бурятия), образованном в 1923 году для самовыражения бурятского народа, этническое представительство в органах власти в современный период значительно ниже в сравнении с Тибетским автономным районом КНР. Республика Бурятия, несмотря на то, что титульное население в ней составляет 30%, а эта численность, согласно избирательному праву, является отправной точкой для развития победоносных амбиций, переходит в разряд субъектов федерации, где титульное население не имеет реального доступа к власти. Ни для кого не секрет, что ряд национально-территориальных субъектов России существует номинально, где титульное население никак не представлено в региональной власти. С 1990 года Республика Бурятия поэтапно приобщается именно к их числу, хотя уровень политико-правовой культуры и активности ее населения нельзя назвать низким. Возможно, следует задуматься над известным тезисом о том, что любая демократия должна быть управляемой.

Так не напрасно ли официальный Пекин уделяет столь повышенное внимание вопросу этнопредставительства в региональной власти и влияет ли этнопредставительство в региональной власти на стабильность положения в национальных регионах России? Хотя известный немецкий философ Фридрих Ницше еще в XIX веке, после долгих исследований общества, вывел универсальную формулу человечества: «основа жизни – воля к власти» [4].

Литература:

1.  Большой юридический словарь / Под ред. проф. Сухарева. - 3-е изд., доп. и перераб. - М.: ИНФРА, 2009.

2.  Что происходит в Тибете? / Н. Листопадов // Наука и религия. – 2008. - № 5.

3.  Романова (Сайдукова) М. Этническое представительство в России и Китае / М. Романова (Сайдукова) // Государственная служба. – 2008. - № 3.

4.  Новейший политологический словарь / К. Филиппов. - Р-н/Д.: Изд-во Феникс, 2010.

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ И ПРИМЕНЕНИЕ СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОГО МЕТОДА В ЦЕЛЯХ ЭКОНОМИКО-ПРАВОВОЙ ИНТЕГРАЦИИ РОССИИ

В АЗИАТСКО-ТИХООКЕАНСКОМ РЕГИОНЕ

Россия, г. Владивосток

Одним из стратегических направлений российской внешней политики является налаживание сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона (далее – АТР) и, прежде всего, с «тремя драконами»: Китаем, Южной Кореей, Японией. Многие исследователи констатируют факт благоприятнейших за последние десятилетия условий для налаживания полноценных партнёрских отношений между Россией и странами АТР, прежде всего в сфере экономики [1, с. 46-60]. Внешнеторговое сотрудничество российского Дальнего востока и ближайших соседей по региону имеет хорошие традиции. Китай, Япония, Южная Корея являются основными внешнеторговыми партнёрами и инвесторами, начиная с первой половины 90-х годов [9, с. 63-64]. При этом потенциал сотрудничества не исчерпан во многих областях экономики, в частности, в нефтегазовой сфере.

По мнению А. Коржубаева, к 2030 году объём потребления энергоносителей в АТР увеличится в 1,5 – 2 раза, а цены на них повысятся в 1,5 – 3 раза. Цена энергоносителей на региональном рынке, в среднем, на 3 – 7% выше, чем на европейском рынке нефти и газа. Россия, являющаяся ведущим производителем энергоносителей в регионе, способна занять достойное место в данном сегменте рынка [4, с. 66-68].

Роль права в указанных процессах трудно переоценить. От того, насколько гармонизировано правовое регулирование, зависит эффективность межгосударственного сотрудничества. В свою очередь, предпосылкой гармонизации национального права является проведение сравнительно-правовых исследований. В регионе существует положительный опыт использования сравнительно-правовых исследований для совершенствования национального законодательства. Хорошим примером в этой области является Китай.

С введением консульской юрисдикции (экстратерриториального действия права колониальных держав) после поражения в Опиумных войнах в конце XIX века, Китай столкнулся с необходимостью создания жизнеспособного национального законодательства, отвечающего современным потребностям экономики. К работе над проектами Торгового кодекса 1903 г., Гражданского кодекса 1908 г. были привлечены специалисты в области японского права и это не случайно. Япония столкнулась с консульской юрисдикцией примерно за полвека до Китая и успешно их решила [15]. Обратим внимание: Китай использовал опыт правового строительства соседней державы, находившейся в сходных социально-экономических и политических условиях.

Реформы, проводимые в Китае с 80-х гг. XX века, также демонстрируют успешное применение результатов сравнительно-правовых исследований. Экономический рост во многом обеспечен эффективными средствами правового регулирования рыночных процессов. Китай заимствует правовой опыт экономически развитых стран, чьи правовые системы относятся к разным типам права [16, с. 11-12]. И зарубежные правовые институты, подвергнутые рецепции, более или менее успешно входят в ткань китайского права.

Итак, сравнительное правоведение представляет собой эффективное средство обеспечения межгосударственного экономического сотрудничества. Однако некоторые ключевые аспекты теории сравнительно-правовых исследований не нашли однозначного решения, в частности, определение целей, объектов сравнительно-правовых исследований, формирование их методики. Отсутствие теоретической проработки указанных вопросов не позволяет эффективно использовать названный метод для сближения национальных правовых систем. Проанализируем точки зрения российских и зарубежных компаративистов по указанным проблемным вопросам.

Цель сравнительно-правовых исследований. В отношении цели сравнительно-правовых исследований существует две точки зрения. В соответствии с первой, целью сравнительно-правового исследования является выявление сходств и различий между нормами, институтами, отраслями права и, в целом, между правовыми системами, но оценка и объяснение выявленных сходств и различий. Р. Леже видит в этом главное отличие сравнительного правоведения от философии права. «Компаративист ограничивает свои ценностные суждения. Он старается понять системы и институты в их собственной логике…» [6, с. 498]. считает, что сам по себе сравнительно-правовой метод может использоваться только для выявления общего, особенного и единичного в предмете исследования [10, с. 41-42]. Однако он отмечает, что сравнительно-правовое исследование не ограничивается применением только сравнительно-правового метода.

Большинство российских и зарубежных учёных считают, что целью сравнительно-правового исследования является не просто выявление сходств и различий в предмете исследования, но также их оценка и объяснение. Р. Давид считал, что сравнительно-правовое исследование призвано «…объяснить ментальность, способы рассуждения и концепции иностранных систем…» [2, с. 23]. К. Цвайгерт и Х. Кётц отмечают, что заключительным этапом любого сравнительно-правового исследования является критическая оценка результатов исследования и выбор оптимального правового решения проблемы с его обязательным обоснованием [12, с. 74]. По мнению американских компаративистов, сравнительно-правовой метод предполагает критическую оценку результатов сравнительного анализа [13, p. 8]. считает, что результатом сравнительно-правового исследования должно быть выявление сходств и отличий в предмете исследования, их оценка, определение эффективности и результативности в правовом регулировании общественных отношений [3, с. 302].

Объект сравнительно-правовых исследований. Все учёные признают, что объект сравнительно-правового исследования должен отвечать критерию «сравнимости». «…Объекты должны быть «сравнимыми», иначе говоря – между ними в обязательном порядке должна существовать прямая связь» [7, с. 120]. Однако конкретное проявление данного критерия учёные видят по-разному, что отражается в двух подходах: «функциональном» и «нормативном».

Первая из названных точек зрения зародилась в Германии. Родоначальником функционального сравнения считается Э. Рабель. Наиболее полное развитие идея функционализма получила в работах К. Цвайгерта и Х. Кётца. Сравнительное правоведение, по их мнению, призвано выявлять «…модели для предотвращения и урегулирования социальных конфликтов…» [12, с. 28]. Правовые явления отвечают требованию сравнимости, если выполняют одинаковые функции, решают идентичные социальные проблемы.

В свете нормативного подхода, объектом сравнительно-правовых исследований может быть только позитивное право и его элементы (нормы, институты, отрасли). Данный подход характерен для отечественной сравнительно-правовой традиции, которая длительное время была нацелена на «контрастирующее сравнение»: выявление различий в социальном содержании, роли, цели правовых институтов различной национальной принадлежности [11, с. 575]. Вместе с тем подобный взгляд встречается и в зарубежных работах. Так, Р. Леже считает, что объектами сравнения должны быть «ансамбли правовых норм», т. е. позитивное право разных стран, без учёта неюридических факторов [6, с. 498]. Согласно нормативному подходу правовые явления сравнимы, если обладают одинаковой системной принадлежностью, институциональными характеристиками.

Методика сравнительно-правового исследования. Данный вопрос получил развёрнутую разработку в трудах немецких компаративистов. Первым учёным, описавшим методику сравнительно-правовых исследований, стал Э. Рабель. К сравнительно-правовому исследованию предъявляются следующие методические требования: 1) наличие знаний о собственной правовой системе по интересующей теме; 2) наличие информации о зарубежном законодательстве; 3) сравнение отечественного и зарубежного права во взаимосвязи с иными юридическими и неюридическими факторами («в контексте»); 4) абстрагирование от национального стиля систематизации права, значения юридических категорий и постановка во главу угла социальных проблем; 5) взаимосвязь макро - и микросравнений (макросравнение является контекстом микросравнения) [13, p. 10 – 12].

На основе указанных методических требований К. Цвайгерт и Х. Кётц выработали этапы сравнительно-правового исследования, а также дополнительные методические требования. Сравнительно-правовое исследование состоит из следующих этапов: 1) определение рабочей гипотезы; 2) выбор объекта сравнения (правопорядков, включённых в процесс сравнения); 3) ознакомление с аналитическими материалами по праву соответствующих стран; 4) сравнение; 5) создание собственной системы понятий для обеспечения сопоставимости институтов разной национальной принадлежности, различающихся юридико-техническими особенностями, системной принадлежностью и даже предметом регулирования; 6) критическая оценка результатов исследования [12, с. 50 – 75].

Рабочая гипотеза формулируется в свете требования функциональности: в праве сравнимо только то, что выполняет одну и ту же функцию. Иными словами, гипотезу следует сформулировать без привязки к национальным юридическим категориям. При выборе объектов сравнения применяется требование «разумного ограничения». Все правопорядки делятся на «материнские» и «дочерние». Для выявления сходств и различий необходимым и достаточным является сравнение «материнских» правопорядков. В ходе сравнения следует не просто фиксировать сходства и отличия, но постараться взглянуть на различные правовые решения под таким углом, который позволит выявить их общность. Понятия, создаваемые для описания результатов, должны обладать признаками гибкости (возможность объединения гетерогенных понятий и институтов национальных правопорядков по функциональному признаку) и всеобщности (более общий характер понятий, по сравнению с понятиями национального права). Это позволит описать выявленные юридические решения, имеющие различную системную принадлежность, в общих формулах. Оценка результатов исследования заключается в выборе наиболее оптимального правового решения проблемы, либо комбинации отдельных решений с их обязательным обоснованием. Критерием обоснования является целесообразность того или иного решения.

Все указанные выше этапы и методические требования сформулированы в контексте «презумпции идентичности»: различные правопорядки, стремясь к достижению примерно одинаковых социально значимых результатов, решают одни и те же социальные проблемы различными юридическими средствами. Презумпция идентичности, по мнению К. Цвайгерта и Х. Кётца, является основным методическим принципом сравнительно-правовых исследований. На начальном этапе, при формулировании гипотезы, она выполняет эвристическую функцию. На заключительном этапе – функцию критерия оценки истинности результатов исследования [12, с. 59-60].

В других работах по сравнительному правоведению методики сравнительно-правовых исследований разработаны менее детально. Более того, по мнению некоторых компаративистов, создание универсальной сравнительно-правовой методики, применимой равным образом ко всем областям права невозможно [5, с. 326].

Итак, в теории сравнительного правоведения отсутствует единство мнений по поводу существенных характеристик сравнительно-правовых исследований. Опираясь на назначение сравнительно-правовых исследований, сформулированное в начале данной работы, выскажем некоторые соображения по данному вопросу.

Если назначением сравнительно-правового исследования является поиск путей совершенствования правового регулирования экономических отношений, сближения национальных правовых систем России и стран АТР, то его цель не может ограничиваться выявлением сходств и отличий в институтах и отраслях права. Достижение указанного конечного результата возможно только в случае нахождения оптимального варианта регулирования соответствующих отношений, что немыслимо без оценки проанализированных решений и объяснения целесообразности применения конкретного решения.

Объектами сравнительно-правовых исследований могут быть только юридические решения экономических проблем средствами национального права (функциональное сравнение). Правовые системы стран АТР обладают национальной спецификой; относятся к разным правовым семьям. В подобных условиях проведение нормативного сравнения невозможно.

Требование «сравнимости» объекта функционального сравнения имеет свою особенность. Как справедливо отмечает , предпосылкой функционального сравнения является сравнимость исходных социальных условий, социальных проблем, обуславливающая функциональную сравнимость норм [10, с. 50]. Это означает, что функциональное сравнение российской правовой системы целесообразно проводить с родственными (в социально-экономическом, политическом, культурном контексте) правовыми системами. Перспективным представляется сравнение права России и КНР, поскольку: 1) и Россия, и Китай относятся к одному типу культуры; 2) обе страны испытали мощное воздействие коммунистической идеологии; 3) обе страны решают сходные социально-экономические задачи на современном этапе развития [8, с. 162-163].

Методика функционального сравнения, разработанная немецкими компаративистами, требует корректировки. Так, нельзя согласиться с требованием «разумного ограничения», ориентирующим на исследование «материнских» правовых систем. Например, китайская правовая система в начале XX в. формировалась под сильным влиянием японского права, которое в свою очередь, создавалось по германскому образцу. В ходе реформирования правовой системы во второй половине XX в. Китай отказался от заимствования правовых образцов только из родственных правовых систем. В современном китайском праве присутствуют институты и романо-германского, и англо-саксонского права. Однако сравнительно-правовые исследования немецкого права и права США и Великобритании не дадут нам истинное представление о современном праве Китая.

Не является неоспоримым основной методический принцип – «презумпция идентичности». Как отмечают английские исследователи, если национальные правовые системы решают одни и те же проблемы и достигают примерно одинаковые результаты, то, в таком случае, что является критерием оценки идентичности этих результатов? [14, p. 103] Неясны критерии выбора того или иного юридического решения. Действительно, что является мерилом, разграничивающим «целесообразное» от «нецелесообразного» в области правового регулирования экономических отношений?

Таким образом, для того, чтобы сравнительное правоведение выполняло свое назначение в деле совершенствования и гармонизации права необходимо разработать критерии и процедуры оценки результативности и эффективности юридических решений экономических проблем, модели и процедуры объяснения выбора юридических решений, а также гармонично синтезировать их со сравнительно-правовым методом. Иными словами, следует разработать методику сравнительно-правовых исследований результативности и эффективности регулирования экономических отношений в национальном праве разных стран. Только в этом случае сравнительно-правовой метод станет эффективным средством гармонизации национальных правовых систем России и зарубежных стран и, в частности стран АТР.

Литература:

1. Азиатско-Тихоокеанский регион: региональные проблемы, международные организации и экономические группировки: справочник. – М., 2010. – 320 с.

2. Жоффре- Основные правовые системы современности / Р. Давид, К. Жоффре-Спинози. – М., 2009. – 456 с.

3. Керимов права: предмет, функции, проблемы философии права /. – М., 2008. – 521 с.

4. О стратегии взаимодействия России со странами АТР в нефтегазовой сфере / А. Коржубаев // Проблемы Дальнего Востока. – 2010. – № 2. – С.

5. Винклер фон Международное частное право и сравнительное правоведение / Х. Кох, К. Мангус, П. Винклер фон Морренфельс. – М., 2003. – 480 с.

6. Великие правовые системы современности / Р. Леже. – М., 2009. – 584 с.

7. Марченко правоведение: общая часть / . – М., 2001. – 560 с.

8. Россия и Китай: сага о двух переходах к рыночной экономике / П. Ратленд // Полис – 2009. – № 3. – С.

9. Российское дальневосточье в системе хозяйственных связей со странами АТР / О. Савка, В. Чудесов // Проблемы Дальнего Востока. – 2007. – № 5. – C.

10. Саидов правоведение (основные правовые системы современности): учебник / под ред. . – М., 2005. – 448 с.

11. О сравнении разнотипных правовых систем / // Избранное. – М., 2010. – 736 с.

12. Введение в сравнительное правоведение в области частного права: В 2-х тт. Том I. Основы / К. Цвайгерт, Х. Кётц. – М., 1998. – 480 с.

13. Glendon M., Gordon M., Carozza parative Legal Traditions / M. Glendon, M. Gordon, P. Carozza. – Beijing, 2003. – 350 P.

14. Graziadei M. The Functionalist Heritage / M. Graziadei // Comparative Legal Studies: Traditions and Transitions / P. Legrand, R. Munday. – Cambridge, 2003. – 550 P.

15. Junhai ments on the Corporate Law of 1904 in Qing Dynasty [Электронный ресурс] / Liu Junhai. – Режим доступа: http://www. . cn/english/Regulation/more. asp. Дата обращения: 25.02.2011.

16. Zhang Mo. Chinese Contract Law: Theory and Practice / Mo Zhang. – Leiden, 2006. – 372 P.

ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО ПОЛОЖЕНИЯ МИГРАНТОВ ИЗ КИТАЯ В РБ

Россия, г. Улан-Удэ

На территорию Бурятии так же, как и в другие регионы РФ, китайские предприниматели начали проникать вместе с товарным потоком, который они по меткому выражению «обслуживали» [2]. Однако уже к концу 90-х гг. ХХ в. челночная торговля товарами народного потребления перестала быть главной сферой занятости китайцев. Она послужила стартом для многих крупных предпринимателей, а затем стала неосновным и относительно малодоходным бизнесом для одних, или даже «брошена» другими в поисках новых рыночных ниш.

Экономическая деятельность китайских мигрантов в современной России нередко определяется в терминах «неформальной» или даже «криминальной». Впрочем, было бы странно полагать, что это явление – исключительно «китайское». Из научных публикаций, как и из материалов СМИ, мы знаем, что неформальная экономика в разных ее проявлениях – характерная проблема, как для России, так и для других стран с переходной экономикой. Впрочем, не удалось ее полностью ликвидировать и в наиболее развитых странах мира. Однако, похоже, что мигранты – временные или постоянные – оказываются в состоянии выбора между легальной и нелегальной экономической деятельностью чаще. Чтобы понять, почему так происходит, важно постоянно накапливать эмпирический материал, пытаться провести исторические параллели, отмечать и анализировать любые изменения в формальности экономического поведения, связанные с социальными, институциональными, экономическими причинами.

От чего зависит легализация – только ли от желания/нежелания китайского предпринимателя вести бизнес в соответствии с формальными правилами? Оказывают ли институциональные изменения и экономические потрясения (такие как современный экономический кризис) влияние на легализацию бизнеса, да и вообще статуса китайского мигранта? Поиск ответов на эти вопросы – постоянная тема для российских китаистов [4]. Данное статья – продолжение работы автора, направленной как на фиксацию отдельных фактов и практик, так и на анализ проблемы в динамике.

Динамику процесса автор может наблюдать благодаря своей работе переводчиком с китайскими предпринимателями в гг. и с 2007 по 2010 гг. в фирме, занимающейся письменными переводами документов для китайцев. Методами работы послужили неформальные интервью и включенное наблюдение.

Любой китаец, собираясь в Россию, заранее подыскивает там знакомых соотечественников. Собирает информацию об интересующем его виде бизнеса: действующих схемах, ценах, партнёрах. Обычно такая информация дорого ценится. Чаще всего китайцы предпочитают действовать по традиционным для них схемам. Подыскивается посредник, владеющий информацией и связями. При его помощи всё и решается. Следует отметить, что действующие в Сибири схемы скупки природных ресурсов не уникальны.

Скупка природных ресурсов ореха, рыбы, дикоросов, нефрита – сезонный бизнес. Для его ведения китайцам совершенно не требуется легализация. Все сделки неофициальны. Находится посредник, китаец, знающий этот бизнес, проверенный россиянин, имевший опыт в данной сфере бизнеса. При помощи него находят поставщиков необходимого товара, прорабатываются схемы доставки в Китай. В Бурятии функционирует ряд фирм, оказывающих представительские услуги экспортёрам сырья в Китай. При помощи посредника разрешаются вопросы жилья, регистрации по месту пребывания, организации бытовых условий, связи, транспорта, питания и т. п.

Отдельного внимания заслуживает личность такого посредника. От его возможностей зависит успешность их бизнеса. Поэтому выбираются проверенные люди, с рекомендациями и связями. Знание языка уже не играет такой важной роли, как было несколько лет назад. Для этих целей можно нанять переводчика, не вводя его в курс дела. Понятно, что такой человек имеет невысокую степень вовлеченности в их бизнес. Он не имеет представления о назначении товара и конечной прибыли. Поэтому такой труд не высоко оплачивается. Другое дело посредник, вовлечённый в их бизнес, имеющий свою долю. Обычно это китаец, проживающий в Бурятии, отлично владеющий русским языком. Как правило, он имеет в собственности недвижимость в России, где может поселить или зарегистрировать своих клиентов, в случае надобности. Обязательно наличие одного или нескольких транспортных средств. Такой посредник контролирует весь процесс. Он точно знает у кого какая доля в этом бизнесе. Как делить прибыли или издержки. Он скупает товар в Бурятии, организует доставку в Китай, решает таможенные вопросы. В России он занимается и частными сторонами жизни своих клиентов, проживание, регистрация, питание, развлечения и т. п.

В период с конца 2008 по 2010 год разорилась или попросту свернула свой бизнес в России большая часть китайских предпринимателей. Причинами стали понижение покупательной способности населения на товары и услуги, предлагаемые китайцами, сокращение числа выдачи квот для иностранцев. Из-за кризиса разорились многие строительные фирмы, упали масштабы вывоза леса и прочих природных ресурсов. Общий упадок экономики способствовал криминализации сырьевых видов бизнеса. Участились случаи «кидания» китайцев местными партнёрами, рэкета, грабежа. В связи с этим некоторые предпочли не рисковать собственной безопасностью и свернуть деятельность. Существенно сократилось количество торговцев, ввозящих товар из Китая. Всё это было связано с ростом цен в Китае, ужесточением таможенных законов, уменьшением покупательной способности населения. Однако часть китайцев осталась в Бурятии и продолжает свой бизнес.

В связи с изменениями в законодательстве [1] в китайском бизнесе начались значительные перестановки. Одной из главных проблем китайского бизнеса в Бурятии стало существенное сокращение выдачи квот на привлечение иностранной рабочей силы. Китайцы начали в массовом порядке подавать документы для оформления разрешения на временное проживание в РФ или вид на жительство в РФ. Появились посредники, обещающие помощь в оформлении подобных документов за определённую сумму денег.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15