Екатерина Романова
Диалог с антихристом: письма и «сказки» старообрядцев-самосожигателей
В ряде публикаций, связанных с исследованием причин и характера массовых старообрядческих самосожжений, сложилось мнение о спонтанном характере данного явления, вызванного мерами властей по борьбе с расколом. Однако исследование судебно-следственных дел показывает, что появление «никониан» в действительности не сразу влекло за собой самосожжение, и сведения о том, как участниками гарей осознавалось самоубийство, во многом стали известны благодаря тому диалогу, который разворачивался между старообрядцами и прибывшими увещевателями и который фиксировался последними. При этом акцент будет делаться на старообрядческих текстах, поскольку именно старообрядческая позиция представляется для нас наиболее важной.
Старообрядческие тексты, зафиксированные в судебно-следственных делах, имеют различное происхождение. Во-первых, это письма, написанные старообрядцами и включенные в состав дел в качестве вещественных доказательств. Эти письма, которые старообрядцы выбрасывали перед тем, как поджечь сруб, сохраняются в делах в виде оригинала и/или копии. Данный тип источников, пожалуй, единственный в составе дел, в котором старообрядческая позиция отражена в чистом виде. Во-вторых, сохранились так называемые "сказки", которые представляют собой зафиксированные увещевателями речи собравшихся "для пострадания". "Сказки" обычно произносились в ответ на попытки увещевателей узнать о причинах самоубийства и отговорить от него. При этом, несмотря на то, что "сказки", в отличие от писем, отражают старообрядческую позицию опосредованно, поскольку фиксировались "никонианами", содержание обоих типов текстов практически одинаково, можно даже определить их структуру:
- представление о гибели христианского мира и воцарении антихриста;
- указание на знамения антихристова пришествия;
- осознание себя как мучеников за христианскую веру;
- указание добровольного мученичества как пути спасения.
При исследовании текстов писем и "сказок" обращает на себя внимание то, каким образом старообрядцы определяли своих адресатов, например: «называл как святейших патриархов и православных архиереев, так и весь священнический и монашеский чин, еретиками и от святыя православныя веры отступниками и антихристами».
Характерно, что эти определения соотносятся с текстами, которые представляют собой христианские толкования на апокалиптические сочинения (, книга пророка Даниила, синоптический Апокалипсис). Соответственно, увещеватели были опасны для старообрядцев потому, что, будучи посланниками антихриста, они могли сломить сопротивление старообрядцев и вынудить тех изменить старой вере. Известно, что для старообрядцев переход из старообрядчества в никонианство был равносилен вечной погибели.
Позиция увещевателей в данном случае практически не имела значения. Разумеется, что все реплики старообрядцев были ответом на реплики прибывших, и, тем не менее, разговор происходил на разных уровнях, точнее, ситуация, в которой находились увещеватели, отличалась от ситуации, в которой находились участники гари. Это отличие заключалось не только в том, что одни были представителями власти, а другие должны были ей подчиниться (в подобной ситуации контекст был бы общим для обеих групп), а в том, что все, что делали или говорили никониане в контексте для них вполне обыденном, для старообрядцев включалось в совершенно иной контекст, соотносящий реальность с представлениями о пришествии антихриста. Черпая представления о реальности из эсхатологических сочинений, старообрядцы соотносили с ними не только свое поведение, но и поведение противников. Так в сознании "ревнителей древнего благочестия" сложилось представление о способе действий антихристовых слуг, сквозь призму которого и воспринималось все происходящее. Осознав себя мучениками в антихристово время и избрав соответствующую модель поведения, согласно своим представлениям, они предписывают и «гонителям» действовать сообразно с определенной для них ролью: "…зачем де приехали, то и творите, а у нас свое намерение".
При этом также важно отметить, что для собравшихся «для пострадания» старообрядцев не был значим социальный статус их противников – были ли они военными или же из духовенства, поскольку ни содержание, ни структура писем и "сказок" не меняются в зависимости от того, кем были увещеватели.
Значение полемики с увещевателями как действия может быть понято, если обратиться к «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова, который подобное действие определил как «состязание о вере».
Обращение старообрядцев к никонианам имело своей целью доказать правоту ревнителей древнего благочестия. Трактуя все происходящее как признаки антихристова пришествия, старообрядцы все больше убеждались в том, что перед ними те гонители, о которых сказано в Апокалипсисе. Чтобы заслужить царствие небесное, они должны противостать ему. Состязание о вере, таким образом, представлялось значимым для старообрядцев потому, что это состязание есть борьба с антихристом, которая позволит им обрести мученический венец. Истоками представлений о борьбе с антихристом как и в целом в ситуации формирования эсхатологического мировоззрения становятся эсхатологические сочинения Ипполита Римского (Псевдоипполита), Андрея Кесарийского, Кирилла Иерусалимского. В этих сочинениях представлен образ нового мученика – мученика в антихристово время: "…давая благочестивым совет, говорит Господь: тогда находящиеся да бегут в горы (Мф 24:16). Если же кто чувствует в себе силы великие, так что может противиться Сатане, тот пусть противостанет ему <…> Если мы слабы, то будем хранить себя; если же надеемся на себя, то противостанем" (Кирилл Иерусалимский).
Поэтому открытая борьба с антихристом более, чем какие-либо иные действия, позволяла обрести статус мученика. Соотнесение себя с мучениками-первохристианами, подвиг которых заключался в стойкости и мужестве перед лицом гонителей, было не столь актуальным для старообрядцев, готовящихся к самосожжению. Представления об антихристовом времени создавали образ нового мученика, который спасется, противостав антихристу и его слугам, и этот мученик будет более почитаем, чем остальные: "Блаженны те, которые тогда преодолеют тирана; их должно считать более славными и великими, чем первых мучеников. В самом деле, прежние мученики одержали победу над телохранителями его (диавола); эти же победят самого дьявола, сына погибели" (Псевдоипполит).
Итак, диалог как текст являлся отражением представлений старообрядцев о реальности, определяя, исходя из этой реальности, их роль как мучеников и роль увещевателей как гонителей. Диалог как действие конструировал контекст, в котором самосожжение, воспринимаемое как борьба с антихристом, становилось подвигом. Именно в этом отношении появление увещевателей было важным для старообрядцев, тогда как отсутствие непосредственного гонения не позволяло переосмыслить самоубийство как подвиг.
