ЮРИДИЧЕСКИЙ АРХИВ
Г. ВЕРДИЯН,
кандидат юридических наук, доцент Российской правовой академии Минюста России
ПОНЯТИЯ «ДОБРО» И «ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ»
В СОВЕТСКОМ И РОССИЙСКОМ ПРАВЕ
В советской литературе добро закономерно определялось с позиций марксистской этики как то, что общество (данный класс) считает нравственным, достойным подражания. Наконец, именно в советской литературе все воззрения на добро зачастую делились на материалистические и идеалистические[1]. В условиях обозначенной неопределенности воззрений на категорию добра проницательным представляется то, что в толковом словаре русского языка добро определяется как «все положительное, хорошее, полезное»[2]. Как «обобщенное понятие, обозначающее позитивный аспект человеческой деятельности»[3], как объединяющее всю совокупность положительных норм и требований нравственности и выступающее как идеал[4] добро определяется в филологических исследованиях. Следовательно, можно заключить, что история мировой философии и филологии доказывает, что добро является принципиально неопределяемым и бесконечно вариативным «в зависимости от моральных и материальных установок народа и отдельной личности»[5]. В таких условиях в каждом конкретном обществе и в конкретную эпоху категория« добра наполняется всем тем, что относится к хорошему. При этом многочисленные концепции добра подчеркивают отдельные его особенности и помогают высветить его содержание с новой стороны.
Особое значение этот вывод приобретает в том аспекте, что вне зависимости от конкретного наполнения добро всегда воспринимается как воплощение положительного, а поле «добрый» в «оценочной модели мира» неизменно занимает место «в зоне положительной этической оценки»[6]. Таким образом, понятие добросовестности, неся на себе отпечаток категории добра, должно восприниматься только в положительном ключе и именно в таком качестве будет рассматриваться в настоящей работе. Кроме того, исследование категории добра в философии традиционно протекает в русле ее соотношения с категориями зла (в том числе в свете проблемы теодицеи)[7], блага[8] и добродетели[9].
Общество в целом и многие из его институтов в отдельности оказывают огромное влияние на человека. Оценивая свои установки как добрые, общество в процессе социализации прививает их большинству своих членов и за счет этого фундамента выживает как таковое. В правовой сфере значение подобных добрых установок подтверждается многочисленными исследованиями, направленными на поднятие уровня правосознания и правовой культуры граждан. Таким образом, можно заключить, что человек изначально нейтрален, но в обществе подавляющее большинство его членов через процесс социализации усваивает именно добрые установки, за счет которых и обеспечивается стабильность самого общественного устройства. Дополнительный вопрос, примыкающий к рассмотрению категории добра, заключается в том, действительно ли добро — это всегда «хорошо»; а зло — «плохо». Значительная заслуга принадлежит в этой области Ф. Ницше, впервые поинтересовавшемуся: «А если все наоборот и «хорошее» - только симптом регресса?». Такой вопрос, особенно если на него утвердительно ответит большинство членов общества, может оказаться революционным и даже разрушительным для социальной организации. Учитывая изменчивость понятий о добре и зле, можно признать, что абсолютное соответствие «добру» оставило бы общество на изначальных ступенях его развития и привело бы если не к регрессу, то к стагнации.
Первоначальные научные представления о категории «добросовестность», как верно отмечает , зародились еще в римском праве. Благодаря правотворческой деятельности римских правоведов впервые было отмечено, что добросовестность субъекта в обязательствах требует поощрения и защиты, а добросовестность незаконного владельца уменьшает объем его ответственности перед собственником имущества.[10] В римском праве добросовестность в первую очередь рассматривалась как одна из характеристик владения. Соответственно и все определения данной категории романисты пытались вывести в неразрывной связи с владением. не считал важным как определять добросовестность: либо как незнание того, что в приобретении владения есть незаконность, либо как убеждение в том, что приобретение владение вообще законно, в любом случае владелец должен иметь положительное убеждение относительно характера своего владения[11]. Дернбург рассматривал добросовестность как уверенность владельца в правомерности владения, но не уверенность в том, что владелец является собственником. Однако, отмечал он, ранее добросовестность отождествляли только с убежденностью владельца в том, что он является собственником, тем более обыкновенно так оно и было[12]. , , и другие романисты также обозначали добросовестного владельца как лицо, считающее себя собственником[13]. Однако, по мнению Ю. Барона, приобретатель должен был быть добросовестным уже в момент совершения сделки, а собственность он приобретет лишь в момент передачи вещи[14]. Таким образом, добросовестность должна быть у лица, не считающего себя собственником, и, может рассматриваться не как признак владельца, а как признак приобретателя. В связи с этим добросовестность рассматривалась как наличие у приобретателя убежденности в том, что он станет собственником. Например, относил к добросовестным владельцам не только лиц, ошибочно считающих себя собственниками, но и тех, кто, вследствие извинительного заблуждения, считал, что ему принадлежит право собственности или иное право на вещь, содержащее в себе право пользования и извлечения доходов[15], например, узуфрукт. По его мнению, к добросовестным владельцам, относились не только считающие себя собственниками, но и узуфруктарии, а также иные субъекты вещных прав. Позволим себе не согласиться с приведенной точкой зрения. Если мы рассматриваем добросовестных владельцев как лиц, незнающих об отсутствии у них права собственности, то в этом смысле узуфруктарий не может быть добросовестным приобретателем, т. к. изначально, в момент возникновения у него владения он знал, что не является собственником и приобретал вещь не с намерением обратить ее в собственность.
Действительно, можно отдельно выделить добросовестных владельцев, заблуждающихся относительно наличия у них какого-либо вещного права, необязательно собственности. Например, если придерживаться определения, данного , обозначающего недобросовестного владельца как лицо, которое знает и должно знать, что не имеет права владеть вещью[16], то добросовестным будет тот, кто считает себя имеющим право владения на вещь. Соответственно приходим к выводу, что и арендатор, и узуфруктарий, и любой иной владелец может являться субъектом добросовестным или недобросовестным. Например, арендатор заключает договор аренды с неуправомоченным на это лицом: если он знает или должен знать об этой неуправомоченности, то он будет являться недобросовестным, и, наоборот, если не знает и не должен знать, то добросовестным. Таким образом, добросовестный владелец должен считать себя собственником только в том случае, когда он предполагает, что к нему переходит право собственности. В иных же случаях, когда действия направлены лишь на переход правомочия владения, а не права собственности, владелец не должен думать, что он является собственником: достаточно убежденности в управомоченности своего владения.
В определенные периоды времени в обществе совершаются поступки и открытия, которые на тот момент рассматриваются как не соответствующие устоявшимся понятиям, а затем ведут к прогрессу. Но это исключения, своеобразный общественный прорыв. Повсеместное принятие постулата о «вреде» добра попросту разрушит общество как таковое: А потому мы можем с уверенностью утверждать, что добро должно оставаться добром, и пока оно побеждает зло, в обществе присутствует относительный порядок, а стало быть, оно существует.
Понятие добросовестности не является новым для отечественного гражданского права, однако, ранее оно использовалось в первую очередь как характеристика добросовестности приобретателя при рассмотрении виндикационного иска, поэтому все исследования указанного понятия касались в основном добросовестности незаконного владения. С введением первой части Гражданского кодекса РФ использование рассматриваемого понятия расширилось и стало применяться не только в нормах, посвященных защите прав приобретателей, но и в иных нормах гражданского законодательства. Так как указанное понятие традиционно относится к оценочным, то в связи с этим возникают проблемы по уяснению его содержания и значения в конкретных правоотношениях.[17] Как новелла в гражданском праве добросовестность стала рассматриваться в качестве одного из пределов осуществления гражданских прав,[18] соответственно поднимается вопрос о новом проявлении принципа добросовестности, действие которого касается как осуществления прав, так и исполнения обязанностей субъектами гражданского права.[19]
По итогам представляется необходимым сделать следующие выводы.
Во-первых, современные исследования отечественной цивилистики характеризуются все большим вниманием к основополагающим понятиям, составляющим базовые теоретические и методологические постулаты как общеправовых (философия права, теория права), так и отраслевых дисциплин (гражданское право). Одним из таких понятий, традиционно связанных с частным правом, и является понятие добросовестности.
Во-вторых, понятие добросовестности, имеющее в качестве своих составляющих две основные категории философии (добро и совесть), неизбежно несет на себе отпечаток их многогранных значений. При этом категория совести привносит значение субъективного осознания добра, сообщая добросовестности значение внутреннего регулятора поведения. А категория добра не только указывает на абстрактную социальную положительность существования такого регулятора, но в связи с категорией совести подчеркивает, что такая совесть является доброй, т. е. в сущности чистой для конкретного случая, обоснованно одобрившей поступок здоровой совестью, а следовательно, общественно ценным, явлением. По нашему мнению, данное понимание будет иметь существенное значение и для трактовки добросовестности как правового понятия.
В-третьих, повышенное внимание правоведов к рассмотрению правовых явлений сквозь призму нравственных категорий в отечественной юриспруденции последних лет стало уже знаковым и определяющим дальнейшую модернизацию российского права и законодательства событием. Это может способствовать постепенному преодолению господствовавшего ранее подхода к праву только как к продукту деятельности государственно-властных структур. Каждый шаг на пути повышения моральности права, укрепления его нравственных основ способен приблизить наше общество к новому ценностному юридическому мировоззрению, способствовать его духовному возрождению.
[1] См.: Философский энциклопедический словарь / Под ред. . М.: Советская энциклопедия, 1989. С. 178.
[2] , Шведова словарь русского языка. М.: АЗЪ, 1995. С. 165.
[3] Маленкова обозначений добра и зла в русском языке: структурно - смысловой анализ семантического поля: Автореф. дисс.... канд. филос. наук. М., 2004. С. 7.
[4] См.: Шатилова JI. М. Лексико-семантическая репрезентация концепта «добро» в немецком и русском языках: Дисс.... канд. филос. наук. Тамбов, 2006. С. 32.
[5] Сафонова и языковая репрезентация концепта благо/добро в русском языковом сознании: Автореф. дисс.... докт. филос. наук. Тамбов, 2004. С. 17
[6] Родин -семантическое поле добрый в русском и английском языках: Дисс.... канд. филос. наук. Саратов, 2004. С. 40.
[7] См.: Шаповалов философии. От классики к современности: Учебное пособие. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999. С. 157-158.
[8] См.: Кобликов этика: Учебник. М.: Норма, 2003. С. 14; Словарь философских терминов / Под ред. . М.: ИНФРРА-М, 2005. С. 142.
[9] См.: Словарь по этике / Под ред. . М.: Издательство политической литературы, 1983. С. 77.
[10] См.: Дроздова в российском гражданском праве / Дисс…канд. юрид. наук. – Иркутск, 2004. – С. 31-32.
[11] Митюков римского гражданского права. Киев, 1902. С. 102.
[12] Пандекты. Вещное право. Пер. с нем. и др. Т. 1. Ч. 2, СПб., 19
[13] Новицкий право. Изд. б-е, М.: Ассоциация «Гуманитарное знание», 1994. С. 96; Хвостов римского права. Пособие к лекциям. Изд. З-е, М.: Московское научное издательство. 1919. С. 109.; Пухта римского гражданского права. Т.1. М.: Издание , 1974. С.419; Дормидонтов римского права. Вещное право. Казань: Типография Императорского университета, 1913. С.47.
[14] Система римского гражданского права. Кн.5. / Пер. Изд. 3-е, СПб.: Склад издания в книжном магазине , 1909. С.68.
[15] Петражицкий добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. СПб., Склад издания в юридич. книжном магазине , 1902.1902. С. УИ.
[16] Косарев частное право: Учебник для вузов. М.: Закон и право, ЮНИТИ, 1998. С.119.
[17] См.: Дроздова в российском гражданском праве / Дисс…канд. юрид. наук. – Иркутск, 2004. – С. 31-32.
[18] Об этом – в последующих параграфах.
[19] См.: Новикова добросовестности в российском гражданском праве / Дисс… канд. юрид. наук. – Краснодар, 2008. – С. 32.
