Культуры передней азии и междуречья

УДК 94(5)

доц. кафедры «Философии и культурологии»

Московский государственный горный университет

Культуры Передней Азии и Междуречья

Cultures of Asia Minor and Mesopotamia

Как очень выразительный пример развития культуры Передней Азии, исследователи приводят достижения двух групп раннезем­ледельческих неолитических племен древнего Востока — палестинской и анатолийской. Культура первой из них складывалась на основе местного мезолита натуфийского типа. Весьма характерным примером последней является неолитическая культура Иери­хона VIII—VII тысячелетий до н. э. Поселение в начале этого периода состояло из небольших, частично за­глубленных в землю, овальных в плане глинобитных домов; характер сооружений определенно свидетельствует об их происхождении из хи­жин и полуземлянок предшествующей эпохи. В VII тысячелетии до н. э. здесь появляются уже прямоугольные строения с тщательно обмазан­ным полом, нередко окрашенным в красный и кремовый цвет.

Но самыми впечатляющими находками археологов стали укрепления Иерихона. Поселение окружала стена из бутового камня толщиной 1,7 м и сохранившаяся на высоту до 4 м. Перед нами, безусловно, один из древнейших образцов первобытной фортификации. Из бутового камня была возведена и башня высотой в 8 м, имевшая, как полагают, культовое назначение. Открытие укрепленного селения на рубеже между мезолитом и неолитом явилось большой неожиданностью: до тех пор предполагалось, что стычки между столь первобытными племенами были не более чем случайными драками из-за охотничьих угодий или из-за женщин, и это подтверждали и этнографические наблюдения над наи­более архаичными племенами земли. Четырехметровые стены в Палестине VIII— VII тысячелетий до н. э. свидетельствуют о том, что условия жизни были тревожными и жителям приходилось тратить очень много времени на сооружение мощных укреплений. По-видимому, большие затраты сил на них не дали возможности развиваться другим сторонам культуры. Как замечают исследователи, в прочих своих проявлениях, доступных археологам, культура Иерихона довольно архаична и бедна. В находках господствуют крем­ниевые и костяные орудия труда. Использовались, вероятно, и деревян­ные орудия, но они не сохранились. Глиняной посуды еще нет, но и число каменных сосудов весьма невелико. Довольно невыразительна и мелкая скульптура. Правда, превосходны глиняные маски, которые в соответствии с требованиями какого-то сложного погребального ритуала надевались на черепа.

Что касается анатолийской культуры, то тут потрясающим образцом является земледельческая куль­тура Чатал-Хююка второй половины VII — первой половины VI тысяче­летия до н. э. Обнаруженные памят­ники оставлены многочисленной группой пле­мен, поселившейся в центре Малой Азии. Древние земледельцы выращивали 14 видов растений, среди которых главную роль играли разные виды пшеницы, ячмень и горох. В ското­водстве ведущее место занимало разведение овец и коз; уже началось и приручение крупного рогатого скота. Как считают исследователи, такая устойчивая земледельческо-скотоводческая экономика способствовала стремительному расцвету всей культуры в целом. В этом районе найдены остатки 22 поселков раннеземле­дельческих общин. Их центром, своеобразной древней столицей, и было селение Чатал-Хююк, руины которого занимают территорию 12 га. Поселок состоял из многочисленных небольших гли­нобитных домов, тесно примыкавших друг к другу. Святилища, вероятно, родовые, по своим размерам не отличались от жилищ и располагались вперемежку среди обычных строений. Ученые предполагают, что каждая группа из трех-четырех домов имела свое собственное святилище, богато украшенное росписями и глиняными рельефами.

Оружие и орудия труда обитатели Чатал-Хююка изготовляли из камня и кости. Особенно популярен был обсидиан; острые режущие края обломков этого вулканического стекла, добывавшегося на Армян­ском нагорье, способствовали высоким рабочим качествам изделий. Об­сидиан в большом количестве шел на кинжалы, наконечники дротиков и стрел; мелкие пластинки из него вставлялись в роговые рукоятки сер­пов. Поразительно, что жители Чатал-Хююка уже были знакомы с медью и свинцом и изготовляли из них различные украшения. Таким образом, «открытие металла», казалось бы, уже про­изошло, чему в немалой степени способствовало изобилие рудных месторождений, которыми впоследствии активно пользовались.

Исследователи указывают на тот факт, что у жителейЧатал-Хююка сравнительно мало была распространена глиняная посуда, хотя и признают их мастерство керамистов. В ту пору глиняные изделия в домашнем обиходе заменяла деревянная утварь, обнаруженная на Чатал-Хююке в большом количестве. Находки костяных ложечек, появляющихся впервые у раннезем­ледельческих племен, показывают, что они стали применять именно варку пищи, тогда как палеолитические охотники, видимо, в основном ограни­чивались поджариванием мяса на углях или на вертеле.

Исследователи не случайно характеризуют культуру Чатал-Хююка как блестящий образец культуры раннеземледельческих племен. Признаки увеличения благосостояния и даже досуга обнаруживаются здесь буквально во всех об­ластях быта: в женских погребениях, например, найдены многочислен­ные украшения и предметы туалета. Среди последних имеются даже обсидиановые зеркальца. Факт, на наш взгляд, потрясающий. Женщина могла и имела время «наводить красоту», а не только рожать и воспитывать детей и заниматься домашними работами. Она желала нравиться другим. Отсюда многообразные переживания, переполнявшие ее душу. Как найти выход им, как сделать понятным другому, но тайно? Для этого нужно примитивное письмо и с ним — предметным письмом сибирской девушки возлюбленному — мы столкнемся ниже.

Святилища Чатал-Хююка, которых в разных слоях насчитывается свыше тридцати, как указывают исследователи, поражают убранством интерьера, где многоцветные росписи сочетались с глиняными барельефами и горелье­фами, порой покрытыми затейливым орнаментом. В этой древнейшей на­стенной живописи как бы сошлись две эпохи, два мира представлений и образов. Многочисленные охотничьи сцены, где проявились мастерство и наблюдательность анималистов, близко знакомых с жизнью животных, — это уходящая эпоха охотников каменного века. Вместе с тем в мир изобразительного искусства все решительнее вторгаются условный символизм и ритмич­ная орнаментальность, характерные для всего искусства ранних земле­дельцев. Фигуры животных схематизируются, теряют значение самостоятельного элемента композиции, становятся составной частью орна­ментальных схем. О высоком художественном мастерстве свидетельст­вуют и превосходные глиняные и каменные статуэтки обнаженных полных женщин, которые, по-видимому, связаны с культом женщины-матери, покровительницы животных и растений. Огромную роль в Чатал-Хююке играл культ быка, изображения и символы которого — то в виде красочных фресок, то в виде гли­няной бычьей головы, то просто бычьих рогов и черепа — часто встречаются в чаталхююкских святилищах.

Перейдем теперь к другому региону. К началу VII тысячелетия до н. э. в горах Загроса, на территории Курдистана, складывается неолитическая культура типа Джармо. Оставившие эту культуру пле­мена были, бесспорно, земледельцами и скотоводами. Поселки культуры Джармо широко разбросаны по горным долинам и на плоскогорьях, в местах, удобных для посева злаковых культур и выпаса стад. Со временем отдельные общины появляются на окраинах Месопотамской низменности. Люди упомянутой культуры сеяли ячмень и мягкую пшеницу. Другой важной чертой стало приручение горного козла, барана и кабана, на которых человек охотился с неза­памятных времен (о чем свидетельствует многочисленный набор скреб­ков, связанных с обработкой шкур). Последние еще использовались для одежды; ученые относят появление ткачества ко времени посевов человеком льна, начавшегося около 6000 г. до н. э.

Жили люди культуры Джармо в домах, построенных из глины с при­месью соломы, имевших уже двери. В домах находились массивные очаги, служившие как для обогревания поме­щений, так и для выпечки хлеба; пол нередко окрашивался в красный цвет. Как полагают ученые, новые способы полу­чения продуктов питания оставляли людям культуры Джармо довольно много свободного времени. Весьма любопытным фактом, доказывающим сказанное, явились находки раз­нообразных каменных и глиняных фишек, предназначавшиеся для ка­кой-то игры. Во всем этом важным является то, что игра предполагает существование ряда искусственных правил, которые долж­ны пониматься и приниматься играющими. Комбинирование фишек приводит к различным вариантам. К сожалению, исследователи не сообщают, имелись ли на фишках какие-либо знаки.

Для культуры Джармо характерно широкое распространение небольших фи­гурок, изображающих женщин, а также различных животных, изготов­лявшиеся, по-видимому, с культовыми целями. Вместе с тем эти фигурки указывают на начинающийся и здесь расцвет искусства малых форм.

Исследователи утверждают, что освоение долин великих рек — Нила, Тигра и Евфрата — и возникновение здесь древнейших очагов цивилизаций стало возможным благодаря коренному изменению в технической вооруженности человека, изменению в орудиях труда, происшедшему с наступлением века металлов. Первым металлом, который стал использоваться в производствен­ных целях эпизодически еще с VI тысячелетия до н. э., была медь (а затем и ее сплавы). Подобное стало возможным из-за того, что ее месторож­дения существовали в самородном виде (и по этой же причине очень рано появились украшения из золота и серебра). Даже при всем своем несовершенстве (мяг­кость, высокая температура плавления) медь дала возможность создать несравненно более совершенные орудия труда и оружие: лопаты, топоры, серпы, ножи, пилы, стамески, резцы, шилья, иглы, наконечники для копий и стрел, кинжалы — и принципиально новые конструкцион­ные материалы: гвозди, заклепки, листовой металл, проволоку, трубы и т. д. При этом еще широко применялись орудия из камня.

Использование металлов, как указывают ученые, вызвало применение ранее неизвестных технологических процессов: плавки, ковки, сварки, паяния. Они неиз­меримо ускорили и облегчили производство самих орудий труда и позво­лили многократно переделывать (путем повторной отливки) испорчен­ные изделия, тогда как сломавшиеся каменные почти всегда приходи­лось выбрасывать.

Появились новые возможности в обработке дерева, кости, кожи, камня, а это привело к перевороту во всей хозяйственной жизни. Воз­никли металлообработка, плотничье и столярное дело, резьба по дереву, кости и камню, благодаря появлению гон­чарного круга изменилось гончарное производство. Изобретение ко­леса привело к революции во всем хозяйстве и прежде всего в транспорте. Появились мореходные суда. Совершенствовалось деревянное и каменное зодчество. Все это, кстати сказать, требовало элементарных геометрических и физических представлений; к примеру, представление о прямой линии, о вертикали, об окружности, о рычаге и т. д.

В долинах притоков Тигра, а затем и в Верхней Месопотамии по Евфрату существовала оседлая культура земледельцев и скотоводов, которая, как указывают исследователи, лежит в основе всех последующих достижений цивилизации Двуречья. Эта культура, относящаяся к VI тысячелетию до н. э., получила на­звание Хассуны. При раскопках городища Телль ас-Савван обнаружено большое коли­чество зерен культурных растений, в том числе четырех видов ячменя, трех видов пшеницы и одного вида льна. В другом селении, расположенном на среднем течении Тигра, — Чога-Мами найдены даже остатки самых древних каналов. Основу хозяйства составляли развитое скотоводство, а также земледелие, по крайней мере отчасти, поливное. Орудия труда в большинстве своем еще изготовлялись из кремния, других камней и кости. Поля обрабатывались деревянными мотыгами с массивными ка­менными наконечниками, а урожай снимали с помощью серпов, у кото­рых мелкие кремневые вкладыши образовывали зубчатый рабочий край. Появляются и медные изделия, но они еще не получили широкого рас­пространения. Это были главным образом небольшие бусины, и лишь в одном случае найден медный ножичек.

Уровень жизни хассунских племен был все же достаточно высок. Дома в поселениях все чаще возво­дились из сырцового кирпича. При раскопках городища Телль ас-Саввана было вскрыто пять слоев построек, имевших регулярный план. Отдельно располагалась крупная постройка, которая, как предполагают ученые, являлась святи­лищем. Богатым инвентарем отличаются и найденные на этом городище погребения. Почти в каждом из них находилось по нескольку сосудов, выточенных из камня, и каменных же женских статуэток. Сосуды, как и статуэтки, из желтовато-кремового слоистого алебастра теплого тона отли­чаются изяществом и разнообразием форм: на ножках и без них, в виде различных предметов (например лодочки) и животных. Выполнены они с удивитель­ным мастерством, что свидетельствует о высокоразвитом художествен­ном вкусе их создателей. Статуэтки трактованы суммарно и обобщенно. В фигурках подчеркнуто женское начало. Глаза инкрустированы битумом и белой раковиной, голову вен­чает высокий убор.

Керамические изделия, обнаруженные в самом поселке на городище Телль-Хассуна, довольно однообразны по форме: в большинстве своем это плоскодонные сосуды типа шаровидной амфоры с короткой прямой шейкой или же широкие чаши. По большей части они обожжены, но несовершенно и в результате этого имеют бледно-розовую окраску. Многие из них покрыты процарапанным узором — «насечкой». Эту архаическую керамику в более поздних слоях сменяют сосуды так называемой стандартной хассунской керамики, покрытые ангобом·или лощеные, с простыми прямолинейными узорами, нанесен­ными черно-коричневой краской. Полосы узора могут сочетаться с на­резными линиями, треугольниками, колосьями. Эти тенденции к геометрическому ритму весьма любопытны в плане раскрытия мировосприятия людей того времени. Несомненно, подобный рисунок не только эстетичен, но на что-то намекает, что-то символизирует.

Высшим этапом развития культуры Хассуны, однако, является сту­пень Самарры, которую некоторые исследователи даже выделяют в самостоятельную культуру, отличную от Хассуны. Расписная керамика из названного поселения была обнаружена в не­крополе и, видимо, являлась частью погребального инвентаря. Она обожжена и имеет цвет или бледно-розовой, или зеленоватой окраски. Керамика украшена «плетеным» орнаментом, расположенным по зонам, как это делается при корзинном плетении.

Посуда очень разнообразна по форме: тут и миски, и чашки, и горшки с горлышком и без него, с загнутыми и незагнутыми краями. Особенно много тарелок. Узор значительно более сложный и изыскан­ный, чем на керамике из Хассуны: как будто по концентрическим кругам изображены птицы, козлы, женщины с развевающимися волосами, соеди­ненные тонкими линиями с кружащимися скорпионами. Вихревое, цент­ростремительное движение часто подчеркнуто не только односторонним направлением узоров, но и центральным изображением (розеткой, квад­ратом, свастикой). Исследователи считают, что все эти изображения имели сложный ма­гический смысл и были связаны с погребальными обрядами. Следует помнить, что речь идет о V тысячелетии до н. э.! Нет никакого сомнения, что подобная изобразительная техника могла стать хорошей основой для возникновения впоследствии письменности. В этом отношении весьма важно, что, по мнению исследователей, именно племена самаррской группы начинают последний этап освое­ния Месопотамии; они двигаются дальше на юг по Тигру и Евфрату в заболоченные области Южного Двуречья. К концу VI тысячелетия до н. э. освоение земледельцами Нижней Месопотамии было завершено и начался период развития ирригации и интенсификации производства.

В то время как в Нижней Месопотамии закладывались основы буду­щей шумерской цивилизации, обстановка на севере коренным образом изменилась. Первоначальных жителей — хассунские племена — в V тыся­челетии до н. э. сменяет население, оставившее культуру, названную археологами халафской по поселению Телль-Халаф. Халафские племена возделывали ячмень и пше­ницу, разводили мелкий и крупный рогатый скот. Значительного развития достигают здесь различные ремесленные про­изводства, особенно гончарное дело и металлургия. О прогрессе металлургии свидетельствуют довольно крупные медные изделия, в числе которых имеются кинжалы и долото, обнаруженные в самом поселении Телль-Халаф.

Как подчеркивают ученые, полихромная керамика, которая и определила первоначально назва­ние всего этого круга культур («культуры кра­шеной керамики»), изящная и тонкая по выделке, сменила в халафской культуре более древнюю группу халафской же монохромной керамики, значительно более грубой и неуклюжей, обычно серой, корич­нево-черной, реже черной и красной расцветок. Она довольно разнообразна по форме, узоры на посуде преимущественно орнаментальные (преобла­дает цветочный и геометрический орнамент: ромбы, клеточки, кресты, ро­зетки), но самое сильное впечатление производит не композиция узора, а использование богатства цветовых сочетаний. Теплые разнообразные от­тенки желтых и коричнево-красных тонов фона в сочетании с черно-ко­ричневым, красным, красно-коричневым, коричнево-желтым узором вос­принимаются зрительно очень мягко и поражают изяществом. Фигуры жи­вотных и людей, которые также встречаются на халафской керамике, вы­полнены условно и большей частью образуют орнаменталь­ный фриз. Попадаются сосуды в форме животных; встречаются и фи­гурки животных, вылепленные из глины, и очень условные фигурки женщин с преувеличенно подчеркнутыми признаками близящегося мате­ринства (полные бедра, живот, налитые груди); но при этом нет головы или она едва намечена. Это говорит о функциональном, магическом назначении фигурок и о метафорической передаче с их помощью общей идеи плодородия, которое, по-видимому, пытались магически вызвать.

Ученые указывают, что в эпоху культуры Халафа некоторые предметы, имеющие форму розетки, пуговицы, квадрата и т. д., которые мы могли бы считать украшениями (подвесками и бу­синами), оттискиваются на глине (и эти оттиски обнаружены). Исследователи приходят к выводу, что это не украшения, но печати или же украшения, которые ис­пользуются как печати. Возможно, они имели значение как магического аму­лета, так и знака собственности. Изготовлены эти печати-украшения из мягких пород камня, просверлены насквозь и украшены узором — геометриче­ским орнаментом или фигурой животного, выполненной в условной манере. Здесь мы уже имеем (как будет сказано ниже) очередной шаг к будущей письменности.

Основание древними земледельцами Нижней Месопотамии поселения на месте городища Абу-Шахрайн, на самом юге страны, по мнению исследователей, означало конец периода экстенсивного распространения земледельческой культуры. Дальше идти было некуда, поскольку дальше начинались соленые воды Персидского залива. Поэтому люди попытались более эффективно использовать имеющиеся территории. В результате начинается постепенное формирование сложной системы ирри­гационного земледелия, которая явилась основой могущества и богатства исторического Шумера.

Как показывают археологические исследования, в конце VI тысячелетия до н. э. Абу-Шахрайн отнюдь не был единственным обжитым местом в Нижней Месопотамии. Находки харак­терных фрагментов расписных черепков показывают, что аналогичные по­селки располагались и выше по Евфрату, в районе Телль аль-Мукайяра и Варки. Поэтому можно заключить, что в то время территория Нижней Месопота­мии была освоена уже довольно широко. Так на основе традиций культур Абу-Шахрайна и Хаджи-Мухам­меда в Нижней Месопотамии в последней трети V тысячелетия до н. э. складывается убайдская культура, сыгравшая большую роль в истории древнего Востока.

Центрами убайдских поселений были монументальные храмы на платформах, возможно уже игравшие роль центров административной и хозяйственной координации. Храмы Эреду достигают особенно больших размеров и сложной внутренней планировки в период позднего Убайда (в первой половине IV тысячелетия до н. э.) Так, в одном из слоев храм в Эреду (Абу-Шахрайн) VI (на платформе) имел размеры 26,5 х 16 м. Подобное мощное строение с толстыми стенами (предположительно: храм или «дом вождя») было раскопано и в другом убайдском поселке — в Телль-Укаире.

Исследователи отмечают качество убайдской керамики, которая характеризовалась зеленоватым оттенком с коричневатым или коричнево-черным геометрическим орна­ментом. Сосуды, имевшие стандартные формы, предполагают на­личие художественного канона, причем сам их набор чрезвычайно разно­образен; появляются и совершенно новые: сосуды типа «чайник», типа «черепаха» (с длинными ручками и широким сливом) и т. д.

Как подчеркивают исследователи, по сравнению с посудой Халафа керамика Убайда выглядит как будто несколько беднее: однооб­разнее вариации орнаментов, менее богата цветовая гамма. Но зато на первый план выступают бесконечное многообразие и причудливость форм. На смену игре красок — игра форм, любование формой, которое вызы­вает превращение утилитарного предмета в памятник искусства (причем важным стимулом оказывается в данном случае такой уровень развития мировоззрения, который заставляет лепить посуду специально для погребений, т. е. создавать предметы, не предназначенные для упот­ребления в быту, перестающие существовать для живых зрителей).

Исследователи обращают внимание и на то, что в палеолитических изображениях почти неощущаем ритм. Он появляется только в неолите как стремление упоря­дочить, организовать пространство. По расписной посуде разных эпох мы можем видеть, как учился человек обобщать свои впечатления от при­роды, группируя и стилизуя представавшие перед его глазами предметы и явления так, что они превращались в стройный геометризованный рас­тительный, животный или абстрактный орнамент, строго подчиненный чувству ритма. Начиная от простейших точечных и штриховых узоров Хассуны и кончая сложными, симметричными, как бы движущимися изображениями Самарры и Халафа, все композиции органично ритмичны.

Искусство керамики дало также и возможность зафиксировать в условных образах свою мысль, ибо даже самый абстрактный узор несет в себе информацию. Информация эта, однако, если она не была поддержана устной традицией, уже через несколько поколений неми­нуемо должна была утратиться или передаваться уже в искаженном виде (что хорошо прослеживается, скажем, на керамике Сузы А, где мы видим, как «гребенка» — условное изображение козьего стада — постепенно пре­вращается в схематический, орнаментальный узор, и этот процесс уско­ряется неумелым, небрежным выполнением).

Кроме того, были найдены и печати-штампы, возможно, как знаки собственности. В ряде могил были обнаружены глиняные мо­дели лодочек, по форме близкие наипростейшим лодкам, используемым и современным населением. Ученые предполагают, что речь, возможно, идет о веровании в то, что покойник использует лодку при переправе в загробный мир.

Касаясь верований людей упомянутых культур, следует сказать о суще­ственном различии их в погребальных обрядах. Как указывают исследователи, и Хассуна, и Халаф, и целый ряд других ранних скотоводческо-земледельческих культур знают исключительно скорченное положение тела в погребениях. В убайдских некрополях умершие, напротив, лежат в вытянутом положе­нии. В соседнем Эламе в конце V — начале IV тысячелетия до н. э. также распространяются погребения с вытянутыми костяками, тоже как бы прерывая более древнюю традицию верований о загробном мире. Возни­кает предположение, что эти перемены связаны с приходом нового насе­ления, смешавшегося с аборигенами, носителями культуры хассунско-самаррского типа, и усвоившего, в свою очередь, целый ряд культурных достижений последних.

Говоря о развитии Нижней Месопотамии, следует иметь ввиду следующее важное обстоятельство: она для своего развития нуждалась в привозных материалах. Как известно, там, кроме как по кромке пу­стыни, не было камня и совсем не было металла и леса. Если рассматривать предметы убайдской культуры с точки зрения воз­можных мест расположения источников сырья и материалов, из которых они были сделаны, нужно отметить, что кремень имелся в Сирийской пустыне, обсидиан — не ближе Северной Месопотамии, главным же источником его добычи были вулканические горы Армянского нагорья; асфальт (битум) добывался на среднем Евфрате (около совр. Хита), на среднем Тигре (около совр. Мосула) и между реками Малый Заб и Адем (около совр. Киркука). Камень и худшие сорта леса можно было добыть в горах Загроса (а известняк — и в пустыне). Медь, вероятно, поступала с полуострова Оман в Аравии или из Малой Азии. Не позже V—IV тысячелетий до н. э. в Нижнюю Месо­потамию попадают и предметы роскоши: серебро — из Малой Азии, зо­лото — из Индостана, оттуда же прибывал красный камень — сердолик, а из Афганистана — синий камень — лазурит.

Как указывают исследователи, кое-что из этого можно было, вероятно, достать путем организации экспедиций в пустыню или в горы, но остальное, очевидно, надо было выменивать. Можно предположить, что движение за необходимыми материалами приводил и к обмену духовными ценностями; хотя бы и тем, что купцам разных стран требовалось вырабатывать общий язык, а вместе с ним и элементы письменности. По мнению исследователей, в пору своего расцвета в IV тысячелетии до н. э. убайдская культура сама становится центром широкого культурного влияния, следы которого мы обнаруживаем почти повсеместно. В Верхней Месо­потамии даже формируется своеобразный археологический комплекс, на­званный «северным Убайдом» и представляющий собой соединение ме­стных, халафских традиций и южного влияния, которое прослеживается в керамике и Северной Сирии, и на юго-западе Ирана, а отдельные им­пульсы достигают Закавказья и как будто даже Средней Азии. Авторы «Истории древнего Востока» помещают образцы геометрического орнамента селения Тепе-Гавры, принадлежащего к убайдской культуре и существовавшего на севере Месопотамии около 3200 г. до н. э.; в этом орнаменте, как нам представляется, присутствует представление о тождестве, регулярности, повторяемости, законе…

Сходные черты отчетливо выступают и в последовательно сменяющихся культурах соседнего Элама. Например, в археологическом комплексе Сузы А (первая половина 4 тысячелетия до н. э.) в погребениях была обнаружена вылепленная руками оригинальная керамика с любопытным цветным орнаментами (черным, коричневым, фиолетово-красным): крест, вписанный в донышко, шашечный узор, свастика, ломаные линии, «гребенка» — стилизованное изображение козьего стада. Среди более ред­ких изображений — копье на подставке (возможно, алтаре), собаки, птицы, есть даже сильно геометризированная фигура человека. Встреча­ются сложные комбинации животного, растительного и геометрического орнамента, который, несомненно, сложнее найденного в селении Тепе-Гавры. Исследователи видят в нем достаточно глубокое содержание. Они полагают, что изображения на сосу­дах дописьменного периода являлись для древнего человека (как при известных условиях и сейчас для нас) источником информации — роспись на сосудах можно воспринимать как рассказ древнего земледельца, ско­товода, охотника о своих верованиях, непосредственно связанных с его жизнью и занятиями, рассказ, который может быть расшифрован.

С середины IV тысячелетия до н. э. начинается новый период, так называемой культуры Варки. Нарядную расписную керамику сменяет гладкая серая и красная посуда четких форм, вся изготовленная на гончарном круге. Гончар-ре­месленник по большей части уже не тратил времени на то, чтобы наносить на посуду магические узоры. Тогда же появляются в значительном количестве на глиняных пробках сосудов, где хранились зерно и утварь, откатки цилиндрических печатей с магическими изображениями, служившими как оберег для предметов.

Исследователи отмечают, что для искусства Нижней Месопотамии этого периода характерно стремление как можно точнее передать изображаемую натуру, осо­бенно когда речь идет о представителях животного мира. Маленькие фигурки до­машних животных — телят, бычков, баранов, коз, — выполненные в мяг­ком камне (серпантин, известняк, песчаник и т. д.), разнообразные сцены из жизни домашних и диких животных на рельефах, культовых сосудах, печатях поражают прежде всего точной передачей пропорций и форм тела, так что легко определяется не только вид, но и порода животного, а также позы, движения, переданные живо и выразительно, а часто и удивительно лаконично. Однако настоящей круглой скульп­туры в искусстве раннегоДвуречья почти нет — большинство фигур сзади плоско срезаны, тяготеют к горельефу.

Другой характерной чертой раннешумерского искусства, как отмечают исследователи, является его повествовательность. Каждый фриз на печати, каждое рельефное изобра­жение — рассказ, который можно прочесть по порядку. Рассказ о природе, о животном мире, но главное — рассказ о человеке. Эта тема, как утверждают ученые, появляется в месопотамском искусстве только в период Джемдет-Насра (конец 4-го тысячелетия до н. э.). Для нашей же работы важно желание древнего человека передать через материал свои взгляды. Это также несомненный шаг к письменности. Уже в тот период на развалинах дворца или храма, находившегося в поселении недалеко от Вавилона, были найдены глиняные таблички с пиктографическими знаками.

Во второй половине IV тысячелетия до н. э. происходящие изменения становятся все более заметными и ощутимыми. Прежде всего это прояв­ляется в развитии ремесел. Постепенно входит в употребление гончар­ный круг; использующие столь эффективный инструмент мастера-кера­мисты производят посуду стандартных форм, лишенную каких-либо укра­шений. К концу IV тысячелетия до н. э. заметно увеличивается число медных орудий, появляется даже медный серп. Становятся известными и сплавы меди с другими металлами. Мастера-ювелиры изготовляют раз­личные золотые украшения. Наконец, весьма показательно распростра­нение глиняных моделей двух - и четырехколесных повозок, свидетель­ствующих о широком применении в быту и хозяйстве тягловой силы животных (ослов и волов).

Литература

1. Западная Азия. Серия «Обычаи народов мира». – М.: «Мир книги», 2010.

2. История Древнего Востока: Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. 2: Передняя Азия, Египет. – М., 1998.

3. Лазарев Азия: этнополитическая ситуация / Институт востоковедения (Российская академия наук). – М.: «Наука», Издательская фирма «Восточная литература», 1993.

4. , Куракова Азия: общий обзор, Юго-Западная Азия. Энциклопедия «Страны и народы». – М.: «Мысль», 1979.

5. Языки мира: Древние реликтовые языки Передней Азии / РАН. Институт языкознания. Под ред. , , . — М.: Academia, 2010.

Аннотация.

Примером развития культуры Передней Азии исследователи приводят достижения двух групп раннезем­ледельческих неолитических племен древнего Востока — палестинской и анатолийской. Культура первой из них складывалась на основе местного мезолита натуфийского типа. К началу VII тысячелетия до н. э. в горах Загроса, на территории Курдистана, складывается неолитическая культура типа Джармо. Оставившие эту культуру пле­мена были, бесспорно, земледельцами и скотоводами. В долинах притоков Тигра, а затем и в Верхней Месопотамии по Евфрату существовала оседлая культура земледельцев и скотоводов – культура Хассуны. В конце VI тысячелетия до н. э. территория Нижней Месопота­мии была освоена уже довольно широко. Так в последней трети V тысячелетия до н. э. там складывается убайдская культура.

An example of the development of culture of Asia Minor researchers cite the achievements of two groups rannezem ledelcheskih Neolithic tribes of the ancient East - Palestine and Anatolia. Culture of the first of these was formed on the basis of local Mesolithic Natufian the beginning of the VII millennium BC. e. in the Zagros Mountains, in the territory of Kurdistan, formed Jarmo Neolithic culture type. Have left this culture Plait exchange were, no doubt, farmers and herdsmen. In the valleys of the tributaries of the Tigris, and then in Upper Mesopotamia on the Euphrates existed settled farmers and pastoralists culture - a culture Hassuna. At the end of the VI millennium BC. e. area of Lower Mesopotamia mission was already pretty well mastered. So in the last third of the V millennium BC. e. there develops ubaydskaya culture.

Ключевые слова.

древний Восток, культура Нафутийского типа, культура Чатал-Хююка, археологические исследования, Нижняя Месопотамия, раннешумерское искусство, культура типа Джармо, убайдская культура, культура Хассуны

ancient East, Culture Nafutiyskogo type culture of CatalHuyuk, Archaeology, Lower Mesopotamia, ranneshumerskoe art, culture such as Jarmo, ubaydskaya culture, the culture Hassuna

·Ангоб — декоративное, часто цветное керамическое стекловидное покрытие, наносимое на поверхность глиняного сосуда и закрывающее цвет или сглаживаю­щее грубость структуры его материала.